"Светлана Аллилуева. Далекая музыка" - читать интересную книгу автора

в Москве, которых я хорошо знала, хотели бы сделать то же, но
ответственность перед своими учителями и перед семьей удерживала их. Звуки
музыки же не знают границ, и здесь снова я слушала своих любимых - Баха,
Вивальди, Моцарта, Гайдна, Генделя. Я всегда любила старых мастеров той,
предындустриальной поры, когда жизнь еще воспринималась как единое великое
целое, воспринималась с радостью, с естественностью.
Мы часто посещали эти концерты с семьей профессора славистики Д. А.
Джапаридзе, с его женой и сыном, которых я встретила в Принстоне. Эмигранты
из России, он грузин, она - армянка, они отличались от других


69

русских эмигрантов так же, как Кавказ и юг отличаются от северных
краев. Они были жизнелюбы, предпочитали хорошую еду и вино, веселую компанию
и никогда не жаловались (неприятная привычка русских). Прежде чем
отправиться на концерт, мы обычно заходили в маленький французский
ресторанчик возле Карнеги-Холл. Дома Джапаридзе хорошо готовили кавказские
блюда. Оба родились в Грузии, но уехали в детстве с родителями во Францию. В
Париже они нашли друг друга, там же родился их сын, школьник теперь,
говоривший по-русски, по-английски, по-французски. Его родители преподавали
русскую литературу в Сорбонне, в Оксфорде, в Гарварде, потом в Принстоне и,
наконец, в Колумбийском университете в Нью-Йорке.
В Принстоне университетские дамы, преподававшие на факультете
славистики, восстали против "этого грузина", как они его называли, и его
слишком высоких стандартов. Он был тогда деканом. И хотя в их конфликте он
был прав, а они неправы, они все-таки его выжили, зная, как интриговать. В
результате профессор Джапаридзе читал лишь небольшой курс, а вскоре решил
уйти совсем. О своем решении он написал письмо. Его гордость была глубоко
уязвлена, хотя он всегда скрывал свою боль. Отправив письмо, он почувствовал
себя плохо, и ночью тихо умер от сердечного приступа.
Никто не мог поверить: профессор был молод и, по-видимому, здоров. Но
его натура не смогла выдержать хитрого подкопа. И сыну, бросившемуся к
телефону, он запретил говорить что-либо матери. Он хотел, чтобы она ехала
домой спокойно и не волновалась. Двенадцатилетний сын проявил зрелость
взрослого человека, как это бывает иногда с детьми.
Отпевание происходило в Русском соборе в Нью-Йорке, где все сотрудники
факультета славистики Принстонского университета также присутствовали,
заметно потрясенные. Потом длинная вереница машин потянулась под холодным
январским дождем к Покипси, к клад-


70

бищу на холме, откуда открывался вид на Гудзон. Грузины-эмигранты,
приехавшие на похороны отовсюду, принесли каждый коробочку с землей Грузии и
бросали по щепотке в могилу, "чтобы лежал в родной земле". Старые эмигранты,
бежавшие от революции в Париж, смотрели на меня с ужасом неверия в глазах,
но им объяснили, что я была "другом семьи". Джапаридзе относились ко мне как
к человеку, совершенно отделенному от имени моего отца. Они знали, что я