"Светлана Аллилуева. Далекая музыка" - читать интересную книгу автора

же нормальный человек, как все они". Оглядываясь назад, на ее идею, я думаю
теперь, что она была, по-видимому, права. Но мне никогда не свойственно было
читать лекции, я прирожденный вечный студент и люблю учиться... Она этого не
поняла. Мне так хотелось сидеть на террасе босиком и строчить на пишущей
машинке.
"Генерал" Гринбаум жил в Принстоне со своей женой, скульптором, и они
нередко приглашали меня к себе, чтобы познакомить с кем-нибудь из избранных
гостей. Я всегда знала, что это будет кто-то очень важный, но всегда
забывала имена. "Генерал" постоянно давал мне советы, вроде: "Вы непременно
должны познакомиться с вашими соседями через дорогу, они связаны с
Библиотекой Моргана в Нью-Йорке!". Я обещала, но потом забывала. У меня не
было интереса к важным или "нужным" особам.
Однажды моя обильная почта принесла приглашение от Клуба знаменитостей
в Нью-Йорке. Эта странная организация помогает "знаменитостям" узнать друг
друга, встретиться на многолюдных роскошных обедах в Нью-Йорке,
Лос-Анджелесе. Эти обеды освещаются в широкой сенсационной печати - кто был
с кем и кто есть кто. Мне эта идея была просто смешна, и я даже не ответила.
Но, очевидно, по американским понятиям я вполне подходила теперь для такого
рода выходов в большой свет. Увы, я предпочитала вести себя иначе и даже
отказалась от прислуги-негритянки, которую мне предлагали Гринбаумы.


52

"Но ведь вы будете принимать людей в своем доме! Вы должны!" -
настаивали они. Они были по-своему правы: в своем статусе знаменитости я,
очевидно, обязана была давать небольшие, элегантные обеды или устраивать
ленчи для избранных лиц. Но я проявила полное непонимание обстановки,
поблагодарила их и отказалась от услуг черной экономки.
Каждый день почта приносила письма от людей из всевозможных социальных
групп, и это было мне так интересно: какое человеческое разнообразие! Как
по-разному они выражали себя, как различен был круг их интересов, но они все
были моими читателями. Они стремились рассказать мне о своей жизни, о том,
как они живут в Америке, что это за страна. Они делились со мной своими
личными переживаниями и опытом и ободряли меня в моем - как они полагали -
одиночестве. Они знали обо мне из моих интервью на телевидении или из моей
книги, письма шли или на телестудию, или к издателю, а часто на адрес
адвокатской фирмы.
Сразу же стало ясно, что женщины были моими лучшими читательницами.
История родителей, детей, трагедия семьи более отвечали их человеческому
интересу. Женщины очень редко высказывали политические мысли. По существу,
это было даже поразительно, как хорошо они поняли историю столь необычной
семьи, какой была наша, наши трагедии и - столь ненормальные
взаимоотношения. Но они все поняли.
Только очень недолго мне помогала секретарша, присланная "генералом",
его приятельница - высокая костлявая дама, курившая сигары и говорившая
басом. Она просто откидывала в сторону наиболее интересные для меня письма с
личными исповедями. "Эти сумасшедшие! - говорила она.- Сумасшедшие всегда
пишут письма знаменитостям. Бросьте их в корзину". Она отбирала "важные
письма", на которые мы "должны были ответить" и печатала для меня формальные