"Светлана Аллилуева. Далекая музыка" - читать интересную книгу автора

выпал не только весь успех и деньги, но еще и право на интервью, как
переводчицы.
В этих интервью - на телевидении в день выхода книги - она убеждала
всех, что она - самый близкий мне человек, и не постеснялась лгать, якобы мы
вместе работали, и сплетничать. На самом же деле я никогда больше ее не
видела после первых дней в Нью-Йорке. Она уехала к мужу в Атланту и работала
там. Ее работу мне не показали до дня, когда появился сигнальный экземпляр.
Делать правку и читать корректуру мне не дали. Издатель Эван Томас сказал:
"Вы можете не беспокоиться об этом".
Увидев наконец "сигнал", я совершенно расстроилась. Ошибки, плохой
перевод, перевраны были даже даты! Очевидно, Присцилла не приняла всех
поправок Хэйварда. Многие фразы звучали совсем не как в оригинале. И только
Эдмунд Вильсон в ноябрьском номере "Нью-йоркера" (1967) наконец назвал вещи
своими именами и квалифицировал перевод, как "вульгарный, вульгаризирующий
весь тон оригинала". А о самой переводчице он писал, что "она не только не
знает русского языка, но не знает также и хорошего английского".
Я написала тогда Вильсону благодарственное письмо. С этого момента
завязалась наша переписка. Позже Вильсон предложил в переводчики моей второй
книги своего соседа по Вэллфлиту, где они жили, Павла Александровича
Чавчавадзе. Я, конечно, согласилась, и поехала в Вэллфлит на Кейп Код, чтобы
повидать их всех.
Чавчавадзе, грузинский князь, представитель высшей петербургской
аристократии, был женат на Нине Георгиевне Романовой, дочери Великого князя
Георгия Алек-


49

сандровича, наместника Грузии, и племяннице императора. Послушавшись
совета Эдмунда Вильсона, я теперь чувствовала себя совершенно
неподготовленной к встрече со столь знатными особами. Мои ноги не были очень
тверды, когда я прилетела в аэропорт, и учтивый, вежливый Павел
Александрович хотел взять мой чемодан. Я никак не хотела ему давать этот
чемодан ("я сама, я сама!"), что его совершенно сразило,- как он говорил
позже. (Он написал позже о нашей первой встрече.)
Я знала что Великий князь, отец Нины Георгиевны, был расстрелян
большевиками, что ее спасло только то, что она была в то время в школе в
Англии. Князь Павел Александрович Чавчавадзе был из старой аристократической
грузинской семьи, хотя его мать была урожденная Родзянко. Они оба встретили
меня - как и положено настоящим аристократам,- очень любезно, радушно, но с
естественным достоинством. Их гостеприимство и простота скоро оставили
далеко в стороне историю, революцию, насилие и мелкие чувства. Эти люди были
выше всякой мелочности. Только посредственности неведомо ничего
крупномасштабное - ни слава, ни трагедии, ни события, ни люди, ставшие
историей. А какое чудесное чувство юмора было у них! Как весело умели
смеяться они оба, а ведь они были уже весьма в летах! Даже их старый мопс
Онуфрий Пафнутьич отнесся ко мне благосклонно, после предварительного
обнюхивания.
В маленькой гостиной их простого белого домика в лесу мы болтали, пили
коктейли и смеялись до слез, когда Павел Александрович изображал грузинских