"Никитинский альманах. Выпуск №1. Фантастика. XXI век" - читать интересную книгу автора

райдеры сами рассказывали ему о себе. Борис - тот, кажется, ценил эту
тактичность и в ответ старался помогать Андрею информацией, когда тот
чего-то не понимал в их жизни.
Борис был самым старшим из них - не только в Москве. Именно он - сам, по
собственной инициативе, Андрей не настаивал - именно он в первый раз
рассказал Андрею о райдерах. Это было уже в городе, осенью после той
памятной встречи в тайге. Потом Андрей познакомился с другими ребятами,
узнал, что многие пишут стихи, а кое-кто - и прозу, стал возиться с ними,
помогая выправлять стиль и слог, вот уже два лета надолго уводил
нескольких ребят в лес, где вместе с Борисом учил их жить без метро и
гамбургеров...
Райдеры не были ни движением, ни - уж тем более! - организацией. Их и
было-то всего: человек двадцать в Москве, да столько же в Питере, да
по-нескольку человек в больших областных городах. При встрече они иногда
рисовали на земле северную руну Дороги. Это не пароль, объяснял Борис,
просто способ узнать друг друга. От имени этой руны - "Райд" - и
получилось само собой слово "райдер"...
Одно время Андрею казалось, что райдеры немного похожи на хиппи. Но он
быстро понял, что между ними нет ничего общего, кроме страсти к дороге и
нелюбви к современному миру. Борис, например, коротко стригся, всегда был
аккуратен в одежде, с равной простой элегантностью носил драную
энцефалитку и тройку, подаренную отцом после поступления в институт.
Райдеры не любили городов, никогда не тусовались, не болтались на трассе
Москва-Питер. Но едва начиналось лето, райдеры, не собирая больших групп,
"выходили на дорогу" и исчезали в лесах и на проселках России. Правда,
один только Борис иногда выходил на дорогу в одиночку, остальные покидали
города по двое или трое.
Андрей давно уже привык присматриваться к людям, выясняя их литературные
пристрастия. В этом смысле "субкультура" райдеров была, несомненно,
пропитана духом книг Крапивина. И еще - в меньшей степени - Толкиена и
Кастанеды. И еще - его, Андрея Панина, книг. Он всегда удивлялся, думая об
этом.
Такое литературное "ирландское рагу" Андрей часто называл гремучей смесью
(подразумевая Крапивина, Толкиена и Кастанеду, не себя, конечно). Да,
райдеры не были движением, но Андрей чувствовал за ними неясную силу.
Чувствовал, что, сложись некие обстоятельства, и райдерство охватит
российских тинэйджеров, как эпидемия хиппи лет двадцать тому назад, когда
московские мамы и папы дрожали от страха, как бы любимое дитя "не ушло в
хиппи", подразумевая под этим полный социальный крах. Так действительно
бывало - Андрей помнил и себя, и своих друзей...
И этим тоже райдеры отличались от хиппи - они не выпадали из социума, они
вообще не любили внешних выражений. Андрей до сих пор многого не знал о
них, хотя о многом догадывался. Так догадывался он, что каждый райдер
верит в глубине души, что когда-нибудь лесная тропинка у него под ногами
превратится в Дорогу...
И потому так растрепался уже через неделю после выхода в свет подаренный
Андрею экземпляр данькиной "Дороги на Монсальват".
А Борис, подумал Андрей, он... он не верит, он знает. И ждет.
- Что-то с тобой сегодня?
- А? - Андрей встрепенулся. - Да вот... думаю о твоей книге.