"Борис Алмазов. Самый красивый конь" - читать интересную книгу автора

- Сапоги... О... о... о... - начинает он кряхтеть, натягивая высокие, тонкой
кожи сапоги. - Чертов сапожник, совершил такие немыслимые голенища, это ж
какие-то перчатки, а не сапоги... Наконец и сапоги, сияющие черным лаком, на
месте. Тренер прохаживается, постукивая высокими каблуками.
- Сюртук! Темно-синий, мягкого сукна сюртук с бархатным воротником и
бархатными манжетами ловко лег на плечи. На Игоре такой же костюм, только
сюртук ярко-алый.
- Ну что ж, пора! - поправляя кружевной манжет рубашки, говорит тренер.
И вот они выезжают на ярко-зеленое поле ипподрома, где пестрят полосатыми
боками препятствия. Гремит оркестр, шумят трибуны, и кони нервно переступают
точеными ногами. Соревнования шли своим чередом. Наверху, в главной ложе,
судья следил за участниками, и на лице у него было такое выражение, точно он
съел что-то кислое.
- Это что, все так кататься будут? - спросил он скучным голосом, глядя,
как очередной всадник не может послать лошадь на препятствие.
- Они ездят лучше, я не знаю, что с ними такое сегодня. Волнение
сказывается... - заступилась за своих женщина-тренер.
- Вот я и говорю: катаются. Им бы по дорожкам в садике кататься...
Помощник председателя, маленький старичок во .фраке, снял пенсне и, протирая
его, произнес:
- Такое впечатление, что некоторые юноши с трудом различают, где у
животного голова, а где хвост... От всего этого хочется лечь и тихо умереть.
- Барьеры высоковаты, - вставил журналист, который тоже сидел в
судейской ложе.
- Барьеры стандартные, - возразил Денис Платонович, не меняя позы.
- Плохому танцору, - злым хриплым голосом добавил начальник манежа, -
всегда что-нибудь мешает... Нос, например!
- Ну, Денис Платоныч, если и твои гусары... хе-хе... так ездят, то я
буду вынужден пригласить тебя в цирк... - сказал ехидный старичок, - чтобы,
так сказать, компенсировать сегодняшнее представление. Хе, хе, хе...
- Что у нас там следующим номером программы? - Судья-информатор
посмотрел список. - Так, Пономарев, конь ему по жребию выпал Нерон... Ну что
ж, посмотрим, какую нам этот пономарь обедню отслужит. У Панамы тряслись
руки, кисти были холодными и прыгали, как лягушки. Нерон тоже волновался,
всхрапывал и копал копытом.
- Смотри ты, - сказал Бычун, - Нерон-то горячится, вроде как порядочный
конь. - Миша пытался шутить, но и у него от волнения были до синяков
искусаны губы.
- Вызывается шестнадцатый номер!
- Меня! - сказал Панама и почувствовал, как сердце горячим комком
оборвалось в груди. "Нет, - подумал он, - так ехать нельзя, нужно
успокоиться. Нужно о чем-нибудь спокойном и хорошем подумать". Он вспомнил
кинотеатр, куда они пошли все вчетвером, и как они ели мороженое в фойе, а
Столбов строил такие рожи, что их чуть не вывели из зала. И Юлька тоже
смеялась. А когда они проводили ее домой, она вдруг повернулась и сказала:
"Ребята! Я вас очень люблю! Я бы без вас совсем пропала!" А теперь все трое:
и Маша, и Юлька, и Столбов - сидят где-то на трибунах и переживают за него.
- Давай, давай садись! - торопил Бычун. - Ну-ка, я стремя подержу. Сел.
Ну, все нормально! Картинка! Повод не затягивай, и все будет как надо. Ну,
пошел! Панама выехал на залитое солнцем поле. Волнами доносился шум с