"Борис Александрович Алмазов. Считаю до трех (Повесть) " - читать интересную книгу автора

нежно-зелёные берёзы, сияло солнце, и во всю ширину автобусного окна было
синее небо.
Лёшка часто разбирал тюбики с краской у Вадима в этюднике. Ему очень
нравились названия на пёстрых наклейках. Например, "берлинская лазурь" и
"охра светлая" или ещё "умбра натуральная", "краплак". Звучно и непонятно.
Сидя за спиной у пишущего этюды художника, Кусков уже научился на
глаз определять цвет и готовился к тому моменту, когда в подходящей
компании можно будет сказать тоном знатока: "Этот натюрморт должен быть
более охристый" или: "Тут явно не хватает ультрамарина..."
Кусков даже подпрыгнул на сиденье! Вчера он относил в избушку
этюдник, споткнулся о порог, этюдник раскрылся, и оттуда вывалились тюбики
с краской. Лёшка стал торопливо укладывать их обратно... и он точно
помнил! Там был ультрамарин. Несколько тюбиков.
"Странно! - подумал мальчишка. - Зачем ему ещё ультрамарин?"
- Ты чего? Заснул, что ли? - закричал ему водитель. - Слезай. Вот
станция.
Лёшка отыскал нужную дверь. Подал телеграмму. Сдачи оказалось три
рубля семьдесят копеек! Капитал!
- Нормально! - сказал Кусков сам себе. - Теперь нужно найти гастроном
и можно будет купить хоть полкило конфет, а может, и больше... Смотря
каких... - Кусков очень любил сладкое и стеснялся этого.
Он вышел на привокзальную плошадь, где завивал пыль лёгкий утренний
ветерок и два весёлых щенка гонялись за бумажками.
У газетного киоска, там, где была автобусная остановка, на лавочке
сидел какой-то мужчина.
- Простите, - сказал вежливым голосом Лёшка. - Где здесь гастроном?
Мужчина обернулся, и Кусков обмер. Это был Иван Иванович!
Лёшка так растерялся, что забыл закрыть рот, как ворона в жару.
- Здравствуй, Алёша, - сказал своим сиплым моряцким голосом Иван
Иванович.
- Здрасте! - прошептал Кусков.
- Вот, значит, как... - для чего-то сняв фуражку и вытирая блестящий
козырёк рукавом, сказал Иван Иванович. - Вот, отыскал я тебя, значит...
- Ну и что? - Кусков засунул руки в карманы. - Я и не прятался. И
нечего было меня выслеживать...
- Мать извелась вся, - укоризненно покачал головой моряк.
- Ничего, - ответил Лёшка и хотел добавить: "Не умрёт", но не
решился. Сейчас он себе очень нравился! Так здорово отвечал и не робел
нисколько.
- Я ломоть отрезанный! - сказал он как можно увереннее. - И нечего
обо мне волноваться! Не пропаду!
- Это конечно, - согласился Иван Иванович. - А всё ж оставил бы
адрес.
- Что ж она сама не приехала? Что ж она вас послала, если уж так
волнуется?
- Да болеют они.
- Кто это - они?
- Анна Николаевна да Колька, сынишка мой. Простудился, всё на балконе
торчал...
"Меня дожидался", - подумал Кусков. Он вспомнил, как малыш солил суп,