"Борис Александрович Алмазов. Считаю до трех (Повесть) " - читать интересную книгу автора

- А она чего? - спросил Антипа.
- А она говорит: "Стара я для невест! Да и не за кого, сынок, идти,
все на войне!" Я кричу: "А когда придут?" - "Ни за кого я от тебя не
пойду!" Вот и весь сказ. А всё ж нервы были на пределе, всё, бывало, убегу
в поле да плачу!
- И чтой-то мы росли, ни про каки нервы не слыхали, - сказала
бабушка. - Выдумываешь ты всё, Клавдюша...
- Да ну тебя! Ставь лучше самовар. Это чувства! Их словами не
расскажешь... - Он горестно подпёр голову рукой. - Ты думаешь, он умом не
понимает? Он всё умом понимает, а сердце ему другое говорит! Кричит
сердце!
Далеко в лесу куковала кукушка, трещали кузнечики, где-то совсем
близко пробовал голос соловей.
- А он тебя любит! - сказал дед Клава Вадиму. - Прямо как собачонка
за тобой.
- Любит, - прогудел Антипа.
- Вы думаете? - сказал Вадим.


Глава одиннадцатая

Весела была беседа

- Алик! Алик!
Кусков ошалело сел на сеновале.
- Вставай! Ишь как заспался, всю беседу проспишь. - Дед Клавдий
теребил его за ногу. - Вставай, все уж по лавкам сидят.
- Я как-то незаметно уснул... - оправдывался Лёшка.
- Да тут воздух - чистый витамин, с его и спится! - объяснил дед. -
Айда в избу.
В избе было полно народу. Незнакомые Кускову мужики и женщины,
старики и старухи сидели за длинным столом. Звенели ложки, вилки...
- Ето нам минус! - кричал дед Клава. - Гость заспался, а мы и забыли.
"Да про меня всегда забывают, потому что я лишний", - привычно
подумал Кусков и тут же спохватился: ведь дед-то специально за ним пошёл!
И припомнил он стариковский вздох: "Ах он бедный!", и захотелось вдруг
Лёшке сесть к старику поближе.
- Я бы с вами сел... - сказал он.
- А мы тебе кумпанию найдём, что тебе со стариками сидеть. Вот -
барышня тебе. Тоже отличница.
"Вот я и в отличники попал", - усмехнулся про себя Кусков.
Рыжая девчонка протянула ему руку лодочкой:
- Катерина.
- Альберт, - буркнул Кусков, дивясь её густющей огненной косе и
усаживаясь рядом.
Вадим сидел где-то у самого окна, под иконами. Он разрумянился и
улыбался, но глаза его, цепкие глаза художника, хватали интересные
стариковские лица, старинные рубахи, словно фотографировали.
- Клавдей! Клавдей! - кричали из угла. - Доставай гармонию!
- А что, - кричал дед Клава. - Закусывайте, а потом не жалей полов,