"Борис Александрович Алмазов. Считаю до трех (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Лёшка всё равно не понял, кто же Вадим Алексеевич.
Лёжа на старинном кожаном диване, Кусков вспоминал, как вечером они
пили чай из тонких фарфоровых чашечек и заедали его ломтиками бисквита,
что лежал на серебряном блюде под белоснежной салфеткой.
Вадим молчал, думая о чём-то своём. Трудно было сказать, сколько ему
лет. Лицо молодое, а виски седые, словно их белилами мазнули, а когда он
снимал очки, то под глазами виднелись усталые морщины. И всё-таки трудно
его было называть как-то иначе, чем Вадим, потому что весь он был такой
моложавый, хотя и несколько грузноватый.
"Ты позволишь?" - спросил Вадим и закурил толстую сигару. Это Кускова
доконало. Никогда никто не спрашивал у него разрешения ни на что. За него
всё решали, все были уверены - и мать, и отчим, и директор в школе, и
тренер, - что они знают всё за него, знают, как ему будет лучше.
"А он у меня такую мелочь спрашивает!" - благодарно думал Лёшка и,
разглядывая Вадима, всё время спрашивал себя: "Почему он меня взял?"
И сейчас, ночью, эта мысль не давала ему уснуть.
"Вдруг я его сын? - думал Кусков. - Свободное дело. Мать меня не
любит, отец не любит, - наверное, я им не родной. Я - подкидыш. Вот он
меня и узнал. А может быть, я похож на его жену, то есть на мою настоящую
мать. А может, я его младший брат? Мы растерялись во время войны, а вот
теперь нашлись". И хотя Лёшка прекрасно понимал, что никакой войны уже
давно не было и родители не теряли своих детей, самые невероятные мысли и
предположения роились в его голове.
Светлый сумрак северной белой ночи заливал огромную комнату с лепными
потолками, загадочные лица смотрели на мальчишку из золочёных рам. В такой
удивительной комнате можно было придумать всё что угодно, и Кусков
размечтался.
"Конечно, - думал он, - Вадим не может сразу сказать: "Здравствуй,
брат!" Ну и что, что он меня узнал, нужны документы про то, что мы братья
или что он мой отец".
Они приехали из бара на машине. И Кускову было легко представить, как
он сам на будущий год приедет на машине в школу. И как ребята в перемену
выскочат и обступят её, потому что машина будет обязательно иностранная, с
длинным, как у корабля, корпусом и низкой посадкой, и, к удивлению своему,
увидят Лёшку за рулём.
"А, - скажет он, снимая такие же дымчатые, как у Вадима, очки, -
привет! Хотите покататься?"
И тогда все они, кто не разговаривал с Лёшкой, лопнут от зависти.
"А вы всё учитесь? - спросит их Кусков. - Ну-ну... Я тут в Англию на
соревнования ездил, вот эту машинку прикупил. Мы с Вадимом ездили..." - "А
кто он?" - "Мой брат (или отец)". - "А кем он работает?" - спросят
одноклассники.
"Действительно, кем?" - подумал Кусков, разглядывая картины над
диваном. Одна из них ему особенно понравилась: на тёмном фоне - человек в
широкополой шляпе, в плаще и ботфортах. Он шёл по дороге и освещал себе
путь фонарём.
Лёшка встал на диване, чтобы прочитать название на тусклой табличке.
"Одинокий путник, несущий свет", - было выгравировано старинными литерами.
Лёшка, глянув в лицо одинокого путника, вздрогнул: это был Вадим.
"Как же так? - подумал Лёшка. - Картина старинная, а нарисован Вадим.