"Борис Алмазов. Посмотрите - я расту (Повести) " - читать интересную книгу автора

- Я Наполеон! - сказал Федул не из нашего класса. Он поднялся на
кровати, а подушку углом на голову надел.
- Батарея! - закричал Серёга. - Огонь!
Штук пять подушек полетело в Федула. Он так и сел. Как начали мы
подушками кидаться! Простыни развеваются! Пух летит! Прибежала Алевтина
Дмитриевна.
- Это что такое? Немедленно лечь и успокоиться!
Только мы легли, слышим - в соседнем домике у девчонок визг поднялся.
Она - туда.
Тут Серёга вскакивает:
- Тихий час - не для нас!
И опять кутерьма началась. Алевтина Дмитриевна то к нам, то к девчонкам
бегает. Как прибежит - всё стихнет. Мы лежим, глаза закрыты, только пух в
воздухе плавает. Уйдёт - опять сражение!
Мне Федул как закатал подушкой по голове. Я наметился в него, а тут
дверь открывается - и подушка прямо Алевтине Дмитриевне в лицо. Все так и
ахнули.
- Ну, всё! - прошептал Липа. - Теперь тебя из лагеря выключат.
Сразу стало тихо. Алевтина Дмитриевна ничего не сказала, так и стояла с
подушкой в руках. Глаза у неё широко открылись и губы дрожали. Потом она
положила подушку и молча вышла.
- Не заметила, кто в неё попал. Повезло тебе! - сказал Серёга. - Эй,
вы! Кто Хрустю продаст - смотрите!
- Спать давайте! - сказал Федул не из нашего класса, и все завозились,
укрываясь одеялами. Скоро многие засопели.
А я никак не мог уснуть - всё вспоминал, как у Алевтины губы
затряслись. "Так ей и надо! - говорил я себе. Будет знать, как меня
наказывать. Маме она моей пожалуется! Вот и хорошо, что попало ей подушкой".
Но на душе было скверно.
Мальчишки и девчонки нашего отряда жили в разных домиках. Алевтина
помещалась в комнатке в девчоночной палате, а у нас, - тётя Паша. Я как раз
лежал у тоненькой фанерной перегородки, которая отделяла нашу палату от тёти
Пашиной комнаты. Вдруг там хлопнула дверь, и я услышал голоса.
- Да что ты, доченька, так убиваешься! - говорила тётя Паша. - Ведь они
небось нечаянно, не специально!
- Не утешайте меня! - отвечал голос Алевтины. - Они меня совершенно,
совершенно не уважают, ни капельки... Попали подушкой в лицо, ну хоть бы
извинились... А этот Хрусталёв! Такой маленький и такой злой! - И она вдруг
всхлипнула.
"Значит, видела, что я попал!" - подумал я.
- Ну не расстраивайся! Не надо!
- Кинули, попали в лицо, и никто не признался! Никто!
"Значит, не видела!" - подумал я.
- Да ты не расстраивайся. Может, ещё признаются... Самой-то тебе сколь
годов?
- Семнадцать.
- Э-э-эх! - вздохнула тётя Паша. - Тебе бы не пионервожатой, а
пионеркой в лагерь поехать. Сама ты ещё ребёнок.
- Ну что вы говорите такое! - возразила Алевтина. - Я же через год
техникум кончу! Ведь сейчас у меня практика. Тётя Паша, я ведь через год