"Борис Алмазов. Посмотрите - я расту (Повести) " - читать интересную книгу автора

руки в крови по локоть. Так их рисовали на плакатах... А это были совсем
обыкновенные рослые мужчины. Если бы не эти вислоухие картузы и длинные
зелёные шинели, их можно было бы принять за русских. Они поднялись, махали
нам руками и приплясывали под гармошку.
"Это они убили моего папу! Это они убили дедушку и дядю! Это они сожгли
деревню! Из-за них у моей мамы нет пальто!" Я стал повторять это про себя,
чтобы не поверить ни их широким улыбкам, ни весёлой русской музыке, которую
играла их гармошка. "Это они убили двух сыновей и мужа у тёти Паши. Отца,
деда и бабушку у Липского, сына дяди Толи". Рука моя сама собой подняла ком
глины, и я кинул его в музыканта.
- Эй! Эй! - закричал часовой. - Не положено!
Но мы ничего не слушали. Мальчишки хватали камни и глину и кидали в
ненавистные зелёные фигуры. Солдат пытался схватить нас за руки,
пионервожатая кричала на нас, прибежал ещё один солдат, маленький и
раскосый. Он схватил меня в охапку.
- Зачем кидал? - кричал он. - Зачем камень кидал? Совсем нехороший!
Палахой совсем мальчик!
- Фашистов охраняешь! - пыхтел я, вырываясь. - Предатель!
- Какой-такой предатель? - кричал солдат. - Фашисты - нет! Фашиста был
на войне! И здесь военплен. Кидать нельзя. Пленный обижать нельзя!
Он был совсем маленький, этот солдат. Чуть побольше Федула. Он всё
пытался объяснить нам. Хватал нас за руки, но делал это так осторожно,
словно боялся нас сломать.
- Дети! - закричала Алевтина. - Это стыдно!
Она крикнула это так, что мы сразу остановились.
- Это стыдно, - повторила она. - Вы позорите нашу Советскую страну. Это
фашисты могли издеваться над пленными, а мы не фашисты. Мы пленных не
трогаем!
- Ага! Ага! - закивал солдат.
- А ты, Хрусталёв, - сказала она мне, - ты просто какой-то злостный
нарушитель. Во всех дурных начинаниях ты первый. Это поразительно!
Немцы сгрудились кучей. Один из них, пожилой, криво усмехнулся и что-то
сказал, кивнув в нашу сторону. И тогда тот, что играл на гармошке, закричал
на него, затопал ногами:
- Швайн! Швайн-фашистен! - Он даже побелел весь. Другие немцы схватили
его, а он всё вырывался, чтобы броситься на пожилого. Шинель у него
распахнулась, шапка свалилась, и он топтал её ногами.
- Ну! - сказал часовой с автоматом. - Обратно завелись. Каждый день у
них эта канитель! А ещё, не дай бог, агитатор приедет, дак они после его
речей вообще друг другу глотки рвут... Ахтунг! Ахтунг! - закричал он. -
Арбайтен! Кончай обедать! Сладу с вами нет!
Пленные пошли к недостроенному мосту. А тот, что рвался в драку,
остался один. Он поднял с земли картуз, выколотил его об колено.
- Дети! Постройтесь! - Алевтина захлопала в ладоши. - А ты, Хрусталёв,
пойдёшь со мной. - И она крепко взяла меня за руку.
- Воспитательнис... - сказал маленький солдат. - Ходи другая место.
Издесе не нада. Другой место гуляй.
- Конечно, - кивнула пионервожатая.
Мы пошли обратно. Я оглянулся. Немец всё ещё стоял. Он держал в руках
свою нелепую шапку, и ветер шевелил полы его длинной распахнутой шинели.