"Борис Алмазов. Посмотрите - я расту (Повести) " - читать интересную книгу автора

угол двора. А цыплята скоро выросли, и уж никто не смел рябенькую курочку
обижать. Вот.
- Хорошая сказка! - сказала Ирка.
- Конечно, хорошая! согласился я. - Утешительная. Мне её бабушка
рассказывала, когда нашей соседке тёте Дуне муж посылку из Германии прислал.
Там всякие халаты розовые, чтобы воображать. Несколько штук! И она стала в
этих халатах по квартире ходить!
Вот мне бабушка и рассказала эту сказку! Потому что, когда я вырасту
большой, я моей маме не то что халат розовый, а платье куплю с золотой
каймой! Зеленое бархатное с золотой каймой, как у царицы! И все тогда
увидят, что моя мама лучше всех! Ну, теперь спи давай!
Я собрался уходить.
- Ладно. Спокойной ночи, Боря.
- Спокойной! - говорю.
Вдруг дверь открывается и входит Алевтина Дмитриевна с лампой в руках.
- Это что такое? Хрусталёв? - Она чуть лампу не выронила.
Тут на всех кроватях стали девчонки вскакивать, такой крик подняли!
Ирка мечется, что-то им объяснить хочет, а они орут:
- Хулиган! Нахал! Специально нас напугать хотел! Вон простыню
притащил! - в спину меня толкают.
- Я думала, твоё раскаяние искреннее, - говорит Алевтина Дмитриевна. -
Я поверила тебе, а ты опять за своё! Завтра мы пойдём на прогулку, а ты
останешься в лагере.
Тут все сразу замолчали. На крыльце ведро как грохнет. Дверь
открывается, и входит Липский. И уж на что керосиновая лампа плохо светит, а
видно, что он грязный с ног до головы.
- Вот! - говорит. - Нашёл сандалину. Сам чуть не утонул.


Глава шестая
АХТУНГ, АХТУНГ!

За завтраком манная каша мне в горло не лезла. Алевтина Дмитриевна
ничего не говорила.
Ребят мы, конечно, не выдали, а когда нас с Липским привели в палату,
они все уже лежали в кроватях и делали вид, что спят. Так что вышло, будто
мы с Липским вдвоём решили девчонок пугать. Липа с утра пораньше канючить
начал. Кашу не ест, по тарелке размазывает, всё прощения просит. А я и
прощения просить не могу. Вчера просил.
Нет уж! Как сказал дядя Толя: умел кот сметану съесть - умей, кот, и
трёпку снесть!
Пошёл я после завтрака к пруду, сел на пенёчек. Ребята шумят в палате,
на прогулку собираются, а я один сижу.
Вот был бы жив мой папа - он бы во всём разобрался. Я представил, как
он въезжает в ворота лагеря на коне, а за ним весь его эскадрон. И я бы
побежал к нему изо всех сил. "Зачем вы его обижаете? - сказал бы папа,
поднимая меня в седло. - Он же ни в чём не виноват". И мы бы гордо уехали.
- Боря! Боречка! - Оборачиваюсь: Ирина-Мальвина стоит. - Ты не
волнуйся! На, скушай карамельку!
Я охнуть не успел, как она конфету мне в рот затолкнула.