"Рут Альмог. Бойкое местечко рассказ" - читать интересную книгу автора

- И ради этого, ты думаешь, я взял тебя с улицы? Такую дрянь, как
ты?
Танцман снова наклонился, и синее пятно на Цилиной щеке сделалось
еще безобразней.
Танцман пошел принять душ. В этот день было очень жарко (может, по-
этому у него была мигрень), и от него разило потом и запахом шкур.
Звуки льющейся воды почти заглушили плач ребенка. Циля встала, взя-
ла балалайку и вышла на улицу. Она сидела во дворе на маленькой табу-
ретке и играла до заката. Соседи слышали, как она щиплет струны, и го-
ворили: "Как хорошо она играет!" Но голоса ее слышно не было. Когда
солнце зашло, она вернулась домой и приготовила салат и яичницу. Наре-
зала черный хлеб и поставила на стол бутыль с холодной водой. Когда
Циля посмотрела на часы, Танцман сказал:
- Поскольку ты его раньше накормила, теперь ты кормить его не бу-
дешь, хотя и пришло время, и пусть это будет наказанием для вас обоих.
- На его лице появилась улыбка, расплывшаяся сразу после того, как он
закончил фразу.
Конечно же, и в эту ночь Циля взяла Уриньку на руки. Груди ее были
полны молока, капли молока проступили на сосках. И хотя Циля слышала,
что Танцман храпит, она не осмелилась покормить младенца. Когда на
мгновение ее отпускали горечь и боль, она задремывала, но все осталь-
ное время ее обуревали мысли, которые приходят на ум человеку, заблу-
дившемуся в пустыне. Она думала, например, что продала себя, как брат
Иакова, - как там его звали, - тот, что продал себя за простую похлеб-
ку. Еще она думала о цене лжи, и она не казалось ей такой уж ужасной.
Ведь Циля была артисткой и привыкла к обману. Весь мир - театр, думала
она, театр и игра. Так что же? Это не страшно. Нет. Ее занимало дру-
гое: что заставляет людей превращать жизнь в театр? Ну что ж, сказала
она самой себе, мне уже ничто не поможет. Волна боли и стыда захлест-
нула ее, и она стала молиться за Уриньку, чтобы он был свободным, как
птица.
Так вырос Уринька - на пухленьких и заботливых руках Цили Кестен,
певшей ему песни Шуберта, и при отеческой помощи мозолистых ладоней
Танцмана, от которых постоянно пахло сырыми кожами, не ставшими еще
туфельками и кошельками.
Когда Уриньке исполнилось пять лет, Циля купила ему губную гармош-
ку, на которой он сразу же выучился играть и покорял сердца слушате-
лей.
Иногда Циля в шутку говорила Уриньке:
- Как ты думаешь, что если нам выйти на главную улицу, приискать
себе бойкое местечко и играть там вдвоем, а я еще и спою - так мы под-
копим деньжат и удерем в другую страну, теперь это реально, сам зна-
ешь, война уже кончена, и даже Арнольд убежал отсюда, а Лео каждое ле-
то ездит в Вену.
Когда она сказала об этом впервые, Уринька спросил ее, что такое
"бойкое местечко", и Циля объяснила ему, что это такое место, где
всегда полно народу.
В другой раз Уринька спросил: "А зачем?", и она засомневалась, сто-
ит ли отвечать ему. Тогда Уринька сказал ей:
- Мам, когда я вырасту, я буду выделывать кожи, и у меня будет