"Генрих Альтов(Альтшуллер). Угол атаки" - читать интересную книгу автора

и какие у меня отметки. Председательница воскликнула: "Очень мило, нет,
правда, здесь все очень мило..." Яшка только-только кончил заряжать баки, от
него попахивало карбидом, и Сергей Андреевич велел ему держаться подальше от
комиссии.
Ребята подтянули "Черепаху" к берегу, можно было приступать к
испытаниям. Колба шепнул: "Давление не больше двух атмосфер, смотри!" Сергей
Андреевич отозвал меня в сторону и предупредил: "Поосторожнее там...
Давление держать не больше трех атмосфер." Я залез в кабину. Яшка, стоя по
колено в воде, придерживал "Черепаху".
- Вот вата, заткни уши, - сказал он. - И не вмажь в тот берег.
Он закрыл плексигласовый верх кабины и показал растопыренную пятерню.
Это означало: давление ацетилена не меньше пяти атмосфер.
Дальше я действовал почти автоматически. Быстро открыл все краны,
послышалось шипение, стрелка манометра резво побежала вправо. Я посмотрел,
куда направлен нос "Черепахи"; все было в порядке, Яшка успел развернуть
катер кормой к берегу. Стрелка проскочила цифру "3". Теперь надо было
смотреть в оба глаза за этой стрелкой, потому, что баки могли не выдержать
такого давления; я хорошо знал, какие они ненадежные, наши баки.
Когда стрелка коснулась пятерки, я рванул пусковой кран и почти
одновременно включил зажигание. Мгновенно раздался высокий звенящий звук,
словно рядом разбили стекла, - и тут же громыхнул взрыв. Он отличался от
вчерашнего взрыва, как трубный рев дюжины взрослых слонов отличается от
крика одного маленького слоненка.
Я закрыл глаза и съежился, вцепившись в руль. В тот момент мне и в
голову не пришло оглянуться на берег. А стоило бы оглянуться! "Черепаха"
была в метрах полутора от берега, и дюза оказалась нацеленной на комиссию,
которой Николай Борисович тщетно растолковывал принцип ракетного движения.
Сергей Андреевич, человек опытный и не раз видевший, как взрываются корабли,
показывал Колбе знаками, что, мол, надо отойти подальше, но Колба не замечал
его сигналов. Именно в этот момент я и включил зажигание.
Потом я долго расспрашивал очевидцев. Говорили разное. Легенды
возникают поразительно быстро, а в них все страшно преувеличено. Так вот,
согласно легенде, комиссию словно ветром сдуло. Никто из членов комиссии не
устоял на ногах. Подобная участь постигла зрителей, которые пробрались
поближе. Остальные, как принято говорить, отделались легким испугом.
Оглушительный старт "Черепахи" продемонстрировал комиссии разницу между
веслами и ракетой и, как позже сказал Яшка, ссылаясь на Маяковского, сделал
это "весомо, зримо, грубо".
А я, открыв глаза, увидел, что "Черепаха" двигалась, но действительно с
черепашьей скоростью. Каждый взрыв (а они раздавались три-четыре секунды)
заставлял меня закрывать глаза. Я чувствовал, как выгибается корпус
"Черепахи", и ждал, что камера сгорани вот-вот сорвется. Оглушительные,
пушечной силы, взрывы - это победа: мотор работал и еще как громко работал!
Но "Черепаха", содрогаясь и сотрясаясь от взрывов, шла со скоростью
пешехода, не больше. И это было страшное поражение... Меня раздирали
противоречивые чувства, а подумать, собраться с мыслями я не мог: попробуй
мыслить, если за спиной раздаетс такая канонада!
Логично мыслить я начал, когда "Черепаха" подошла к середине пруда. Я
разглядел стрелку манометра, увидел, что она дрожит около цифры "4" и
подумал: раз "Черепаха" не развалилась - еще не развалилась! - и мотор