"Максим Алексашин. Последний бой Василия Сталина " - читать интересную книгу автора

самолетом "пропал". Кричу по рации своему ведомому Шульженко: "Коля! Где
командир?". Тот отвечает: "Хер его знает". Материться в воздухе Василий
разрешал. Смотрю, справа от меня такая картина. Летит "мессер", за ним
Василий на своем "яке", а за ним еще один "мессер". И море огня. Василий
метров с 150 бьет по первому "мессеру", а второй с такого же расстояния - по
Василию. Первый "мессер" пошатывается, видимо, Василий его задел. А второй
бьет пока вхолостую. Ну, думаю, дело кранты. Скорость у "мессера" больше,
чем у "яка". Зайдет сверху и расстреляет в воздухе. Точно так убили Володю
Микояна. Кричу Шульженко: "Командира зажали. Идем вверх на 70". Коля
понимает меня с полуслова, берет на себя первого фашиста. Я захожу над
вторым и даю по нему короткую очередь, по кабине. Фашист, а все же человек,
чтобы не мучался. Самолет этот упал, не горя. А Коля Шульженко шуганул по
бензобаку. Его "подопечный" сгорел в воздухе". После войны Василий Сталин
подарил Прокопенко фотографию с надписью: "Спасибо за жизнь. Жизнь - это
Родина" (Севастьянова А. Четырнадцать тысяч часов без земных впечатлений. //
Гвардия России, № 5 (10), июнь 2003 г.).
Хочется объяснить некоторым господам (хотя над кем они господствуют?),
что поведение Сталина в подобных ситуациях вызывает, по крайней мере,
уважение, если не восхищение. Вступил в бой один, с вдвое превосходящим
противником и, уже находясь на краю гибели, все же пытался утащить с собой в
могилу фашистского стервятника. В трусости такого человека не упрекнешь!
Кстати, о смелости Василия Сталина говорят многие другие факты. Он, конечно
же, понимал, что попасть в плен не имеет права. И поэтому боевые вылеты
делал без парашюта! В случае если его подобьют, он не оставлял себе никаких
шансов остаться в живых. И этот факт из его фронтовой биографии никогда и
нигде, кроме книги Ю. Мухина "Асы и пропаганда", не публиковался... Когда
еще был жив дважды Герой Советского Союза А. Боровых, он рассказывал, что
после гибели летчиков - сына Микояна Владимира, сына Фрунзе Тимура и сына
Хрущева Леонида - Василию Сталину запретили делать боевые вылеты. Он звонил
по этому поводу отцу. Возмущался. Тот ему ответил: "Мне одного пленного уже
достаточно!" - намекал на пленение своего старшего сына Якова. Но Василий
продолжал летать и никого не слушал. Заметим, что в сентябре 42-го Василий
еще не командует полком, он инспектор авиации, курирующий полк. И ему нет
никакой необходимости совершать боевые вылеты. В полку он в командировке. Но
летает ежедневно, с полной боевой отдачей. Выполняет задания, получает
ранения. Живет рядовой жизнью военного летчика, а не прячется от войны по
кремлевским кабинетам под теплым крылышком отца.
Но вернемся к ситуацииописанной Прокопенко. Изучая воспоминания других
летчиков, я наткнулся на рассказ о воздушном бое, который точь-в-точь
повторяет ситуацию, в которой оказался Василий Сталин. Правда, у Александра
Ефимовича Шварева, летчика-истребителя, который описывает этот бой, ситуация
была куда серьезнее - ему пришлось иметь дело аж с четырьмя стервятниками
Геринга. "Отбомбились по путям и постройкам. Идем обратно. И вдруг я как
глянул назад, а за нами четыре четверки "мессеров" жмет - видать, мы
расшевелили их своим налетом на аэродром. Немцы вообще-то к тому времени
стали трусливые, но, когда их большинство, они вояки будь здоров.
Разворачиваемся, нас уже атакуют. И пошла здесь карусель. Короче говоря,
четверка "мессеров" атаковала штурмовиков, еще одна - пару наших
истребителей, а одна - меня. И вот, с этой я колбасил. Но "як" - это такой
самолет, я влюблен в него! Я мог стрелять по одному самолету врага, когда