"Жоржи Амаду. Капитаны песка [H]" - читать интересную книгу автора

сильно хромал. По этой же причине трогал он сердца почтенных матерей
семейств: когда появлялся у них на пороге и печальным, жалобным голоском
просил какой-нибудь еды и позволения переночевать, ни у кого язык не
поворачивался отказать ему. Сейчас Безногий издевался над Котом, - тот
убил целый день на то, чтобы украсть перстень с винно-красным камнем,
который оказался стекляшкой, ничего не стоящей дребеденью.
Неделю назад Кот оповестил всех и каждого:
- Приглядел я перстенек, такой, что епископу надеть не стыдно. И как раз
мне подойдет. Тут главное - не сробеть. Вот посмотрите, я его уведу...
- Он на витрине?
- Не на витрине, а на пальце у того толстяка, что каждое утро садится в
трамвай на Байша-дос-Сапатейрос!
И Кот не знал покоя до тех пор, пока не ухитрился все-таки в трамвайной
давке снять перстень и улизнуть, когда толстяк обнаружил пропажу. Кот
нацепил перстень на средний палец и перед всеми хвастался своей добычей.
Но Безногий поднял его на смех:
- Было б из-за чего рисковать! Овчинка выделки не стоит.
- Помолчи, Безногий, не нарывайся!
- До чего ж ты глуп, Котик! В ломбарде за эту стекляшку не дадут ни гроша.
- А я и не собираюсь его закладывать. Он мне по вкусу. Подцеплю на него
какую-нибудь...
О женщинах они говорили очень непринужденно и со знанием дела, хотя самому
старшему едва минуло шестнадцать: тайны любви давно уже перестали быть
тайнами для них.
Вошедший Педро Пуля унял начинавшуюся драку. Большой Жоан, оставив
Профессора, который так и не оторвался от книги, подошел поближе. Безногий
продолжал хихикать себе под нос, издеваясь над трофеем Кота. Педро
окликнул его и вместе с Большим Жоаном уселся рядом с Профессором.
Остальные тоже опустились на пол. Безногий сунул в рот окурок дорогой
сигары, с наслаждением затянулся. Большой Жоан вглядывался в море,
видневшееся за открытой дверью, - там, где обрывались песчаные гряды.
- Ко мне сегодня приходил Гонсалес...
- Чего ему надо? - спросил Безногий. - Золотую цепочку? Еще одну?
- Нет, не цепочку. Шляпу. И непременно фетровую. Из рисовой соломки не
хочет, говорит, на них спроса нет. И еще...
- Ну, что еще? - снова перебил его Безногий.
- Ношеную, говорит, не надо. Только новую.
- Ишь, разлетелся... Если б еще платил по совести...
- Ты ведь знаешь, Безногий, у него рот на замке. Раскошеливается-то он,
конечно, со скрипом, но зато никогда не заложит, из него слова не вытянешь.
- Не то что со скрипом, а вообще жмот. А молчать - ему же на руку. Будет
болтать - загремит в тюрягу.
- Вот что, Безногий, не хочешь дело делать, иди отсюда, не мешай. Дай
обдумать.
- Думай себе на здоровье. Я просто считаю, что незачем с этим жуликом
испанским дело иметь. Делай как знаешь.
- Он сказал, что заплатит сполна. Есть смысл покорячиться. Только
обязательно - фетровую и неношеную. Возьмись-ка за это, Безногий, собери
своих и попробуй достать. Завтра к вечеру Гонсалес пришлет с кем-нибудь
денег и заберет товар.