"Жоржи Амаду. Пастыри ночи" - читать интересную книгу автора

самые веселые бары. В своей расшитой золотыми звездами юбке она
танцевала самбу, раскачивая темными африканскими бедрами, грудь ее
колыхалась, как волны. Она участвовала в капоэйре*, знала самые тонкие
приемы и даже придумывала свои; она была ловкой и изобретательной и не
соблюдала установленных правил, эта на удивление озорная ночь! В
хороводе божеств она была лошадкой всех святых, никто не мог пройти
мимо нее: ни Ошолуфа с серебряным посохом, ни Йеманжа, рождающая рыб,
ни Шанго, мечущий громы и молнии, ни Ошосси, бог сырых лесов, ни Омолу
с изрытыми оспой руками. Она была Ошумарэ - богиней всех семи цветов
радуги, Ошумой и воинственной Янсан, реками и источниками Эуа, всеми
цветами и всеми оттенками, травами Оссани, его добрым и злым
волшебством, его колдовской игрой света и теней. (* Капоэйра -
атлетическая игра, которая проводится под музыку, ее участники
имитируют драку на ножах.)
Немного опьяневшая и возбужденная, она входила с нами в самые
бедные заведения, где пожилые женщины последние дни служили любви, а
недавно приехавшие из деревни девочки обучались трудному ремеслу
проституток. Ночь была распутницей, ей не хватало одного мужчины, ее
ласки были утонченными и бурными; кровать ломалась под ее трепещущим
телом, ее сладострастные крики наполняли музыкой глухие улочки;
мужчины сменяли один другого, но желание вспыхивало в ней опять и
опять, она вся была им пронизана - ее подмышки и бедра, ступни ног и
душистый затылок. Мы засыпали на бархатистой, нежной, как лепесток,
груди этой развратницы, не несытной и сладостной.
А какую работу она нам задавала, когда на легких парусниках мы
отвозили ее в море на рыбные мокеки с кашасой* и гитарой! В ее мантии
были спрятаны дожди и ветра. И чем спокойнее проходил праздник с
тихими кантигами** и девушками, пахнущими солью и морскими
водорослями, тем яростнее она неистовствовала, насылая на нас бурю.
Исчезали лунные луга, мирное пастбище гармоник и гитар, разгоряченные
отдающиеся тела, разверзались морские пучины, когда эта безумная в
своем гневе владычица страха и тайны, сестра смерти, гасила лунный
свет, сияние звезд и огни фонарей на парусниках. Сколько раз нам
приходилось хватать ее в объятия, чтобы она не утонула в море Баии и
мир на веки вечные не остался без ночи с одним только светлым днем,
без рассвета и заката, без мрака и сумерек, без тайны; на этот светлый
мир невозможно было бы смотреть. (* Мокека - жаркое из рыбы или
моллюсков с оливковым маслом и перцем; кашаса - бразильская водка,
приготовленная из сахарного тростника. ** Кантига - стихи, распеваемые
под музыку.)
Сколько раз нам приходилось, поймав ее за ноги или за руки,
привязывать у порога баров или к ножке кровати Тиберии; мы закрывали
двери и окна, чтобы она, усталая и сонная, не ушла раньше времени,
оставив нам это неопределенное время - не то ночь, не то день.
Застывшее время агонии и смерти...
Когда ночь, усевшись в лодку преждевременно поднявшегося месяца,
добиралась до своей сумеречной колыбели, раздвигая розовую бахрому на
горизонте, она была какой-то жалкой, одинокой и чужой, далекой от
нашей жизни, не ведающей наших горестей и радостей, наших волнений и
страданий, мужской борьбы и женской ласки. Она недовольно хмурилась,