"Андрей Амальрик. Статьи и письма 1967-1970 " - читать интересную книгу автора

же рядовых дел, каким было мое в 1965 году, все обстоит не совсем так. Г-н
Брэдшер вообще плохо знаком с правом и юридической практикой в СССР, иначе
он не писал бы, что я хочу "подвергнуть испытанию закон, по которому
писатели Андрей Д. Синявский, Юлий М. Даниэль и другие подверглись
заключению за то, что передавали свои работы за границу". Никакого закона,
запрещающего передавать свои работы за границу, в СССР нет. Формально
Синявский и Даниэль были осуждены не за передачу своих произведений на
Запад, а за их "антисоветский характер" - с этой точки зрения безразлично,
публиковали они их на Западе или распространяли в списках среди своих друзей
в СССР. Своими публикациями я как раз хочу доказать как на Западе, так и в
СССР, что такого закона нет и все преследования за это незаконны.
"Специалисты находят странным, - пишет далее г-н Брэдшер, - что и арест
1965 года и майский налет (т. е. обыск в 1969 году - А. А.) случилось в
присутствии американцев..." - т. е. он хочет создать впечатление у своих
читателей, что это были специально подстроенные КГБ представления. В
действительности я был арестован 14 мая 1965 года без всяких свидетелей,
даже мой тяжело больной отец и мои друзья смогли узнать о том, где я, только
через две недели. Если бы г-на Брэдшера действительно интересовали
обстоятельства моего ареста и освобожде-ния - ему следовало бы сначала
прочитать мою книгу "Нежеланное путешествие в Сибирь", о которой он
упоминает в своей статье и где я подробно пишу обо всем этом. Я думаю, он
удержался бы тогда от своих некрасивых и бездоказательных утверждений.
Что же касается обыска 7 мая 1969 года, то он действительно произошел в
присутствии американских корреспондентов, что, я думаю, не доставило КГБ
никакой радости.


Мое общение с иностранцами

Третий аргумент - мое постоянное общение с иностранцами и дружеские
отношения с некоторыми американскими корреспондентами в Москве.
"Инакомыслящие, которые защищали Синявского и Даниэля, публично
предупреждали о возрождении сталинизма и заклеймили вторжение в
Чехословакию, - пишет г-н Брэдшер, - не могут делать ничего подобного. Их
КГБ удерживает от подобных фамильярностей с западными людьми".
Даже следуя полицейской логике г-на Брэдшера, следует предположить, что
раз эти "публичные протесты и предупреждения" все же стали известны на
Западе и получили широкую огласку, то если не все, то кто-то из "подлинных
инакомыслящих" должен был иметь дружеские и доверительные отношения с
западными людьми в Москве, поскольку весь "самиздат" попадает на Запад не
через ТАСС или АПН.
Но можно и не прибегать к этим умозаключениям, поскольку западным
журналистам в Москве хорошо известно, что многие инакомыслящие встречались и
встречаются с иностранца-ми, бывают у них в гостях или принимают у себя
дома.
Я думаю, что несколько искаженная картина полной неконтактности между
русскими и иностранцами получилась у г-на Брэдшера от того, что сам он за
четыре года своей работы в Москве ни разу не говорил ни с одним русским, за
исключением официальных лиц, да и вообще не знал ни одного русского слова.
КГБ, действительно, препятствует общению советских граждан с