"Андрей Амальрик. СССР и Запад в одной лодке (сборник статей)" - читать интересную книгу автора

культура, и способности к нравственным оценкам, которую дает вера в
непреходящие ценности. Когда такой человек становится адептом какой-либо
идеологии, заменяющей ему культуру и религию, то идеология превращает его в
конце концов в безжалостный автомат, а он ее в жесткий набор догм. Лучший
пример такого "идеологического человека" дали многие большевики.
Большевистская революция с последовавшей "пролетаризацией" общества
"внизу" и "бюрократизацией" "вверху" постепенно породила своеобразное
общество с "дезидеологизирован-ной" массой и принудительной идеологией
принятие которой было пропуском в "верхи".[1] В сороковые-пятидесятые годы
какое-то живое идеологическое движение возникало только на стыке
дезидеологизированных масс и обрядовой идеологии верхов - в виде подпольных
марксистских групп, стремящихся вернуть марксизму в России революционный, а
не охранительный характер. Еще двадцать лет назад могло показаться, что в
СССР невозможно появление других идеологий.
Однако это оказалось совершенно не так. За последнее десятилетие в
советском обществе - сначала в довольно аморфной, а затем во все более
определенной форме - начало складываться несколько идеологий, либо с
марксизмом вовсе не связанных, либо довольно широко раздвигающих его рамки.
Очевидно, что возникновение этих идеологий - следствие развития и усложнения
советского общества, в частности, ослабления его идеологической нетерпимости
и все растущей неспособности его официальной идеологии реагировать на
изменения в "стране и мире". Конкретные формы новых для нашего общества
идеологий начали складываться, насколько можно судить, как под влиянием
русских добольшевистских традиций, так и под западным влиянием.
Поскольку официально разрешенной остается единственнай идеология и
единственная представляющая ее партия, остальные идеологии нашли себе весьма
мало число открытых сторонников и тем более не дошли до своего логического
завершения в виде создания политических партий.
Но тем более интересно начать их изучение уже в этой - утробной, если
можно так сказать, стадии. В полном смысле слова идеологическая борьба,
борьба идей, борьба в умах и за умы всегда предшествует - иногда весьма
значительно - собственно политической борьбе. Поэтому внимательное изучение
зарождающихся идеологий если и не даст возможности точно предвидеть грядущую
раскладку политических сил, то, по крайней мере, позволит определить
некоторые альтернативы.
Эту внутреннюю неявную картину сильно искажает обязательное внешнее
однообразие. В действительности идеологии, насчитывающие, как и сказал, мало
открытых сторонников, могут Иметь в обществе много сторонников тайных или,
так сказать, эвентуальных, тогда как среди кажущихся приверженцев
господствующей идеологии могут оказаться не только безразличные, но даже
враждебные ей люди.
На первый взгляд бесспорное, положение официальной идеологии скорее
проблематично. А. Д. Сахаров и А. И. Солженицын разошлись в оценке ее роли.
Солженицын считает, что она все еще имеет решающее значение для определения
государственной политики; Сахаров - что она служит только камуфляжем для
прагматизма дезидеологизированных верхов. Мне же кажется, что она играет
некую промежуточную роль - не будучи к тому же сама по существу единой
идеологией. Хотя верны замечания о ее камуфляжном характере и сам я выше
назвал ее "обрядовой", все же ее инерционная сила очень велика и нельзя
сказать, что нет "наверху" людей, для которых она остается идеологией в