"Стивен Амброз. День 'Д': 6 июня 1944 г." - читать интересную книгу автора

оказавшись в положении обороняющегося, не мог не сомневаться в исходе
предстоящего сражения. Эйзенхауэр, напротив, должен был подавлять в себе
любые колебания. 17 января 1944 г. Роммель сообщал жене: "Я думаю, что мы
выдержим наступление и выиграем битву, если у нас будет достаточно времени,
чтобы к ней подготовиться". Для Эйзенхауэра не существовало никаких "если".
Перед ним стояли только конкретные цели. 23 января он доложил на совещании
Объединенного комитета начальников штабов: "Для того чтобы наш удар стал
решающим, необходимо избавиться от ожидания препятствий, неудобств и рисков.
Мы просто обязаны добиться победы".
Пессимизм Роммеля отчасти объяснялся запутанной системой командования в
вермахте. Гитлер требовал от всех неукоснительно следовать правилу "Ein
Volk, ein Reich, ein Fuhrer" ("Один народ, один рейх, один фюрер"), но в
войсках царствовал принцип "разделяй и властвуй". Гитлер намеренно смешивал
полномочия своих подчиненных, чтобы никто точно не знал, за что несет
ответственность. Эта ситуация усугублялась естественным и повсеместным
соперничеством между военно-воздушными, военно-морскими и сухопутными
силами. Роммель не распоряжался ни люфтваффе во Франции, ни флотом, ни
губернаторами на оккупированных территориях. Ему не подчинялись штурмовые
отряды СС, находившиеся во Франции, а также парашютно-десантные войска и
подразделения противовоздушной обороны (остававшиеся в ведении люфтваффе).
Неразбериха в командовании сохранялась до самых последних дней перед
вторжением. Например, предполагалось, что при приближении союзнического
флота к побережью вся береговая артиллерия будет оставаться в распоряжении
военно-морских сил. Но с началом высадки береговые батареи должны были
перейти под командование вермахта.
Хуже того, Роммель не знал: ему или Рундштедту предстояло возглавить
сражение. Похоже, Гитлер хотел взять все командование на себя. Бронетанковые
дивизии подчинялись только фюреру и могли быть задействованы лишь по его
команде, в то время как верховная ставка находилась за тысячу километров от
места предстоящих боев. Но именно на эти дивизии Роммель мог больше всего
полагаться в первый день контрнаступления.
У Эйзенхауэра не было таких проблем. Его командование отличалось
ясностью и определенностью. Генерал потребовал, чтобы ему передали
союзническую бомбардировочную авиацию (американскую 8-ю воздушную армию,
британское бомбардировочное соединение). Вначале он получил отказ. Но после
того как Эйзенхауэр пригрозил уйти в отставку, если ему не предоставят
возможности распоряжаться бомбардировщиками по своему усмотрению,
Объединенный комитет начальников штабов его требование выполнил. После этого
каждый солдат, пилот, моряк, каждое подразделение в Соединенном Королевстве
руководствовались только приказами Эйзенхауэра.
Четкая командная структура способствовала созданию атмосферы единодушия
в Верховной ставке Союзнических экспедиционных сил, что резко
контрастировало с ситуацией в немецком генеральном штабе Западного фронта и
в группе армий "Б". Разительно отличались и взаимоотношения Эйзенхауэра и
Роммеля со своими непосредственными подчиненными. С большинством офицеров
американский генерал служил вместе на Средиземноморье и из их числа назначал
командующих армиями, корпусами и дивизиями. В то же время Роммель был едва
знаком с командующими своими армиями, корпусами и дивизиями.
Это вовсе не значит, что Эйзенхауэру нравились (или его устраивали)
абсолютно все, кто находился под его началом. Он, например, не