"Песах Амнуэль. В пучину вод бросая мысль..." - читать интересную книгу автора

- Это, конечно, большая трагедия для всех нас, но нужно сделать все
возможное, чтобы случившееся не отразилось на работе.
- Конечно...
- Я предлагаю собраться у меня на следующий день после похорон -
следовательно, в четверг, в обычное время, то есть в девятнадцать часов, - и
обсудить сложившуюся чрезвычайную ситуацию, если, конечно, вы будете в
состоянии приехать, поскольку только ваше, Филипп Викторович, участие в
похоронах Елизаветы Олеговны допустимо нашими правилами.
Будто существовали какие-то правила, связанные с похоронами кого-нибудь
из шестерки... Фил слушал Кронина с нараставшим раздражением, хотя и понимал
прекрасно, что канцелярские обороты речи ровно ничего не говорили на самом
деле об истинном душевном состоянии добрейшего и мудрого Николая
Евгеньевича. Каждый справляется со своей бедой так, как способен - у Кронина
был свой способ и, возможно, для него лично единственно возможный. Три года
назад, когда погиб Гарик и умерла Клара, Николай Евгеньевич вывел себя из
состояния душевного ступора, заставив складывать и произносить длинные и
занудные тексты, отвлекавшие его от мыслей о самоубийстве. С тех пор это
стало его второй натурой. То ли он просто привык к созданному им самим стилю
общения, то ли до сих пор вынужден был прибегать к нему, потому что так и не
обрел ни покоя, ни уверенности в том, что стоит жить на этом свете. Из чего
следовало, кстати, что любимая им висталогия никогда не была для Кронина
чем-то большим, нежели увлекательной, но, по сути, не принципиально важной
для жизни работой.
- Да, - сказал Фил. - Я согласен с вами.
- Филипп Викторович, - голос Кронина дрогнул, - я вот что хотел
сказать... Как бы ни сложились жизненные обстоятельства, нужно не терять
собственного мироощущения, которое легко сломать, но практически невозможно
воссоздать заново, потому что перерождаешься уже другим человеком, а это
ведет к последствиям, во-первых, непредсказуемым, а во-вторых, нежелательным
для тех людей, которые вас окружают и которые не повинны в изменении ваших
обстоятельств. Вы меня понимаете?
- Да, - повторил Фил. - Конечно. Я в порядке, Николай Евгеньевич. Не
беспокойтесь.

3

Часы показывали двадцать-семнадцать. Время не позднее, но Филипп не
знал, какой телефон дал ему Гущин - рабочий или домашний. Впрочем, эта
деталь его не интересовала. Два прошедших дня оказались самыми мучительными
в жизни Фила, почти все время он проводил с Лизиными родителями и
возвращался домой в полном отупении - почему-то лишь сегодня, в вечер перед
похоронами, он вспомнил о собственной просьбе и отыскал в кармане пиджака
помятый листок с номером телефона, записанным четким почерком Гущина.
- Канович слушает, - протяжно объявил оперный бас, будто не на
телефонный звонок отвечал, а распевался перед исполнением партии
Мефистофеля.
- Лев Бенционович, здравствуйте, извините, что так поздно...
- Двадцать часов девятнадцать минут - это поздно, по вашему мнению? -
удивленно пропел Мефистофель.
- Ну... - смешался Филипп. - Моя фамилия Сокольский, ваш телефон мне