"Песах Амнуэль. Право на возвращение" - читать интересную книгу автора

думал о себе: мужчина в расцвете сил. Предполагал, конечно, что будут
трудности: устроиться легко молодым, это известно. Сначала, как все, полгода
учили язык, а я присматривался - куда бы потом... По идее, мест много:
космосом занимаются в Технионе, группа Акивы Бар-Нуна, есть несколько
человек в Тель-Авивском университете, но они не технари, они больше на
обработке результатов... Это академическая наука. Есть военная
промышленность, концерн "Рафаэл". "Таасия авирит" - это авиация, но там же
занимаются и ракетами... С американцами несколько программ. "Наутилус",
например, слышали? Чепуха, кстати, специалисту это понятно, лазерная
противоракетная программа - прикрытие, и я догадываюсь, что они делают на
самом деле... В общем, разослал я свои биографии, "корот хаим" на иврите, и
стал ждать.
- Вам никто не ответил? - спросил Карпухин, потому что Гинзбург
замолчал и смотрел уже не на визави, а сквозь него, то ли на что-то за
окном, то ли на что-то, чего вообще нельзя было разглядеть в этом мире.
- Напротив, - усмехнулся Гинзбург, - ответили все. И быстро. Примерно
так: "с такой квалификацией, как у вас... ваши знания и опыт... мы готовы
пригласить вас на интервью..." Представляете, как я был воодушевлен? В
течение полугода я выступил с докладами в пяти университетах, трех крупных
компаниях, в том числе на пресловутом "Рафаэле", куда, как мне сказали,
впервые пустили человека, не прошедшего все проверки ШАБАКа, нашей службы
общей безопасности. Познакомился со множеством интересных людей, с
некоторыми еще долго - несколько лет - перезванивался...
- Ну, и... - нетерпеливо сказал Карпухин. Если место работы Гинзбурга
является секретом, пусть так и скажет, и он не станет допытываться.
- В конце концов отовсюду пришел отказ. Простая формулировка: "нет
денег". Возможно, нет вообще. Скорее, нет для таких, как я. Слишком старый,
вот... Мне не дали даже популярную здесь стипендию министерства абсорбции...
Это на три года, и дают стипендию чуть ли не каждому, у кого есть степень. Я
мог бы три года где-то... Войти в курс, завести связи... То есть, мне так
казалось... Но я даже этого не получил.
- Почему? - спросил Карпухин чтобы что-то спросить, не молчать, создать
видимость диалога.
- В военной промышленности, как оказалось, стипендии не распределяются,
новые репатрианты еще не считаются настолько благонадежными... Ну, вообще
говоря, я бы тоже, будучи, скажем, гендиректором "Энергии", поостерегся
взять на работу человека, полгода назад переехавшего в Союз из Штатов. Да
мне бы и не позволили, так что... Нет, я не обижаюсь. Другое дело -
университеты. Там просто не захотели связываться. Может, возраст. Может,
плохой язык. У меня даже с английским были проблемы, а иврит... Ну, не
способен я к языкам, а без языка как со мной работать? Короче, мне везде
сказали, что я, конечно, редкий специалист, настолько редкий, что они не
знают, что со мной делать. Вот, собственно, и все.
- Что значит - все? - вырвалось у Карпухина.
- Все - я имею в виду с работой по специальности. Вас же не интересует
остальное?
- Вы сказали, что работаете в школе, - напомнил Карпухин.
- В школе, да, - кивнул Гинзбург. - Охранником. Стою у ворот с семи до
шестнадцати, проверяю у входящих сумки, чтобы не пронесли в школу бомбу.
Свежий воздух, дети... Я поправился за это время на восемь кило. Хотя, это,