"Павел Амнуэль. В полдень за ней придут" - читать интересную книгу автора

- Спокойно, Джейден, - примирительно сказал Штейнбок. - Разве важно,
как зовут молодую леди?
- А разве нет? - капризным тоном осведомилась Алиса или как там ее
звали на самом деле. Бржестовски, передав бразды правления в руки врача,
демонстративно сцепил ладони за затылком и поднял взгляд к потолку, не
перестав, однако замечать решительно все, что происходило в комнате, чтобы
потом отразить это в своем отчете так кратко, как это вообще возможно при
полном сохранении всей необходимой для расследования информации.
Штейнбок придвинул ближе к Алисе-Эндрю пластиковый стул, сел на него
верхом и сказал:
- Значит, Алиса Лидделл. Родители назвали вас так, видимо, в честь
известного персонажа Льюиса Кэрролла?
Он все еще думал в тот момент, что арестованная разыгрывает комедию,
хотя и обратил, конечно, внимание на слишком молодой для сорокалетней
женщины взгляд и на то, что глаза странным образом смотрели и на него, и на
майора Бржестовски, хотя косоглазием Энрю-Алиса не страдала, Штейнбок видел
это совершенно отчетливо.
- Кого? - сказала она. - Вы имеете в виду моего дядю Чарли? Тогда все
наоборот - это свою Алису он назвал моим именем, чему я, кстати,
сопротивлялась, поскольку не любила не только свое имя, фу какое противное,
но и ту сказку, которую дядя для нас сочинил, нам приходилось ее слушать раз
двадцать, потому что он добавлял новые детали и менял прежние, и, хотя мне
было тогда всего шесть лет, у меня сложилось четкое впечатление, что сочинял
дядя эту историю не столько для нас, хотя и для нас тоже, безусловно, в этом
нет никаких сомнений, но, прежде всего, для себя, поскольку размышлял в те
дни над какой-то важной алгебраической (это я сейчас говорю -
алгебраической, а тогда я, естественно, этого не знала) проблемой и хотел ее
решить с помощью нестандартных методов математической логики, коей занимался
много лет с большим, надо признать, успехом.
Когда Алиса-Эндрю завершила эту нескончаемую фразу, поставив все-таки
не точку, а скорее запятую, так, что слово "успехом" повисло в воздухе,
будто исчезающая улыбка Чеширского кота, Штейнбок отвлекся, наконец, от
разглядывания ее удивительного лица, на котором выражения сменяли друг
друга, как кадры в быстром кинематографическом калейдоскопе, и, еще все-таки
не вполне приняв в сознание происходящее, интуитивно задал правильный
вопрос:
- Какой сейчас год, дорогая мисс Алиса?
Она посмотрела на Штейнбока таким взглядом, будто он сморозил
несусветную глупость - спросил, например, сколько у человека ног, или
действительно ли солнце восходит на востоке.
- Смеетесь? - спросила Эндрю Пенроуз (или все-таки Алиса Лидделл?), из
чего Штейнбок сделал вывод (достаточно очевидный), что она умеет говорить и
коротко. Если хочет.
- Нисколько, - сказал он, бросив взгляд на майора. Бржестовски все еще
изучал взглядом потолок, и по безмятежному выражению его лица можно было
понять, что дурацких вопросов он этой женщине не задавал, поскольку
интересовал его не год, который он и без того мог вспомнить, посмотрев на
календарь, а то, чем в означенном году, а равно и в предшествовавшие аресту
годы занималась мисс (или миссис?) Эндрю Пенроуз.
- Нисколько, - повторил Штейнбок, на этот раз внимательно вглядываясь в