"Павел Амнуэль. В полдень за ней придут" - читать интересную книгу автора

отвечать на чьи бы то ни было вопросы. Он сам собирался спрашивать и
пытаться понять. Диагноз больше не казался ему однозначным, несмотря на
более чем очевидные симптомы, игнорировать которые не было никакой
возможности. Отдельные детали... Да, были. И для того, чтобы в них
разобраться, требовалась работа хорошего психоаналитика, каковым Штейнбок
себя не считал, а не психиатра, каковым он таки был, но чувствовал себя
сейчас в этой роли далеко не так уверенно, как в клинике Хьюстонского
университета. Особенно после того, как ушла Алиса...
- О, много чего произошло во второй половине двадцатого столетия, -
произнес он. - Война во Вьетнаме. Полеты на Луну. Персональные компьютеры.
Всемирная информационная сеть. Высокотемпературная сверхпроводимость...
Бернал согласно кивнул, рефлекторно отбросил спадавшие на лоб волосы и
едва заметно улыбнулся каким-то своим мыслям.
- Простите, профессор, - сказал Штейнбок. Почему-то после ухода Алисы
ему стало казаться, что сидевшее передо ним тело - мертвое, зомби, и если он
случайно дотронется до его... ее... ладони, то почувствует омерзительный
холод и трупное окоченение. "Пожалуй, - подумал он, - сейчас не помешала бы
порция джина с тоником. Или без тоника".
- Простите, профессор, - повторил Штейнбок, - после того, как я ответил
на ваши вопросы, не могли бы вы в качестве ответной любезности ответить на
мои?
Сидевшая перед ним женщина посмотрела ему в глаза мужским взглядом
(Штейнбок только сейчас, пожалуй, и понял, чем мужской взгляд отличается от
женского, хотя и не мог сам себе этого объяснить), закинула ногу на ногу,
поправила платье сугубо женским движением и сказала все тем же низким басом,
похожим (он вспомнил теперь точно) на голос итальянского певца Джулио Нери в
партии патера Гардиана в опере Верди "Сила судьбы":
- Почему же? Это справедливо. Вы ответили на два моих вопроса.
Задавайте два своих.
- Первый, - немедленно произнес Штейнбок - внятно, но мягко. - Дата и
место вашего рождения, образование, место жительства и работы.
- Допустим, - сказала она с легкой усмешкой - мужской на женском
лице, - допустим, что это один вопрос, поделенный на пять частей. Родился я
десятого мая тысяча девятьсот первого года от Рождества Христова в Лондоне,
окончил физический факультет Кембриджа, в настоящее время (кстати, вы не
спросили о том, какое время для меня - настоящее) работаю в Кавендишской
лаборатории, там же и живу, естественно.
Точка в тексте слышалась так явственно, будто доктор сам ее поставил.
- Какое же время для вас настоящее, профессор? - спросил Штейнбок,
оценивая приблизительно возможный возраст этого человека.
- Это ваш второй вопрос? - осведомилась она.
- Пусть будет второй, - не стал он спорить.
- В прошлом месяце мне исполнилось сорок девять лет.
Значит, для нее... нет, все-таки лучше, правильнее говорить "он", иначе
лечить придется не Эндрю Пенроуз, а доктора Йонатана Штейнбока. Значит, Рене
Бернал полагает, что сейчас пятидесятый год прошлого века. Еще одно
несоответствие обычному описанию расстройства множественной личности.
Насколько Штейнбоку было известно, субличности, обитавшие в теле больного
РМЛ или вовсе не обладали ощущением конкретного времени, или воспринимали
себя в том же времени, что и главная личность. Алиса же правильно называла