"Песах Амнуэль. Назовите его Моше" - читать интересную книгу автора

еретиков и никак не реагировали на то обстоятельство, что трава все
быстрее и быстрее перемещалась на восток - туда, где, по идее,
пропагандируемой Бельским, находилась исключительно плодородная земля, в
которой травы могли за один сезон вымахать до десятиметровой высоты.
Вы когда-нибудь пытались вести растительный образ жизни? Даже если
ваши корни способны перемещаться, такая жизнь - не для творческого
человека, я так считаю. Могу себе представить, какие муки испытывала
деятельная натура Шая Бельского, тем более, что, если для нас, сидевших в
лаборатории института, проходил час нашего локального времени, в мире
омеги Эридана успевали пробежать сутки.
Телеметрия исправно информировала о состоянии дел, доктор Фрайман с
директором Рувинским обрабатывали данные, компьютеры переваривали
информацию и создавали предварительные варианты заповедей, а мы с
писателем-романистом Эльягу Моцкином, забравшись в киберпространство,
пытались ощутить весь процесс как бы изнутри.
Шай Бельский старался, конечно, изо всех сил, но евреи роптали.
- Если бы мы верили не в единого Бога, - подстрекали провокаторы, -
то смогли бы вырасти такими же большими, как вот эти племена, и нам никто
не был бы страшен.
- Глупости, - говорил Бельский, покачивая стеблем, - не нужно путать
причину и следствие. Мы не потому стали травой, что поверили в единого
Бога, но наоборот, - нам пришлось понять, что Бог один и неповторим,
потому что мы трава, и врагов у нас больше, чем у кого бы то ни было, и
только мысль о Творце всего сущего может сплотить нас и вывести из плена
этих огромных деревьев!
Для соплеменников эти слова были слишком умны. Бельский еще
пользовался авторитетом, но терял его на глазах. Призрак золотого тельца и
многобожия уже маячил впереди. Только одно могло спасти цивилизацию на
омеге Эридана - немедленное вмешательство и дарование заповедей.
Торопить Фраймана и Рувинского не имело смысла, они и так едва ли не
опережали компьютер по скорости создания новых идей.
В Тель-Авиве настала ночь, а на планете, где Бельский изображал из
себя Моше, прошел месяц, когда трава достигла опушки леса. Это я так
говорю "опушка" - за неимением другого, столь же однозначного, термина.
Огромные деревья, верившие в сонмы богов, остались позади, и трава,
шагавшая на восток, вышла на крутой берег довольно широкой реки. Не думаю,
чтобы вода в реке обладала разумом - иначе она сумела бы пробить себе
прямое русло, а не текла бы изгибами, будто змея. Для травы, которую вел
вперед Шай Бельский, даже эта преграда была непреодолима.
Вполне возможно, что деревья только этого и ждали, потому что "лес"
неожиданно сдвинулся с места, и корни огромных деревьев начали сшибать
оставшиеся в тылу травинки местного еврейского племени. Как говорил
великий Шекспир: "Когда в поход пошел Бирнамский лес..." Все знают, чем
это кончилось для Макбета. Конец Шая Бельского оказался бы не менее
плачевным.
- Еще хотя бы час локального времени! - воскликнул доктор Фрайман. -
Компьютер уже сконструировал восемь из десяти заповедей, неужели Шай не
может потянуть время?
Нет, времени больше не было. Высокий стебель, в котором даже я уже
без труда мог признать Шая Бельского, отделился от общей травяной массы и,