"П.Амнуэль. Иду по трассе" - читать интересную книгу автора

Где же связь? Три зеленые искорки на экранах слежения - все движутся.
Годдард почувствовал, что у него заныло под лопаткой: пятая минута, и ничего
не сделаешь, пока Мухин или Крюгер, или Маневич сами не позовут их. Кто
позовет первым? Маневич? У него бас, низкий, тягучий, как желе, медленно
вытекающее из банки. Крюгер - тот говорит взахлеб, его сообщения очень
эмоциональны, за него Годдард боится больше всего: не произошло бы срыва.
Проще всего с Мухиным. Проще уже потому, что УГС Мухина более совершенна.
Почти мгновенная адаптация, даже без вмешательства сознания. И характер у
Мухина ровнее. Он не сделает ничего нелогичного. И докладывает спокойно,
взвешивая слова. Кто из них заговорит первым?..

* * *

У Шаповала болели зубы. Боль была ноющей, Шаповал придерживал щеку
ладонью, вымученно улыбался. Хотелось встать, побегать по тесному коридору,
но слева насупился Годдард - мрачно смотрит на пульт, будто ждет, что
приборы сорвутся с мест. Такой уж у Годдарда характер: мрачно делать свое
дело и - сомневаться.
Сквозь боль пробилось воспоминание - Шаповал уговаривает комитет
назначить Годдарда не наблюдателем ЮНЕСКО, а начальником опыта. "Послушайте,
неужели вы хотите погубить и эксперимент на Венере, и спасательную к Урану -
ведь Годдард против вариаторов!" "Конечно, против, но покажите мне дело,
которое Годдард не довел до конца". Он не умеет выбирать темы, ему всегда
попадаются гиблые идеи вроде скрещивания пресмыкающихся Земли, Марса и
Каллисто. Нет у него научной интуиции. Божьей искры, как говорят. Но зато -
бульдожья хватка. После Годдарда любая проблема кажется исчерпанной.
Классическая школа Эспозито: аспирантуру Годдард проходил в Риме и четыре
года изучал генетику какого-то забытого южноамериканского млекопитающего.
Лавры его диссертация не стяжала, но терпению Годдард обучился. На всю
жизнь. И пусть он против вариаторов - с ним надежнее, чем с этими
энтузиастами, которые в критический момент свалят на него, Шаповала, всю
ответственность.
Шаповал считал себя профаном в организационных вопросах. "Я ученый, а
не организатор", - говорил он с некоторой гордостью. Шаповал занимался
наукой, готовил программы для УГС, тренировал испытателей и даже не очень
настаивал на вынесении эксперимента в космос: знал, что не подоспело время,
нет подходящей конъюнктуры и большинство в комитете будет против. Очень
кстати этот инцидент на Уране! Жизненная необходимость естественно решила
множество вопросов: и проведение контрольного опыта на Венере, и подготовку
спасательной к Урану, где условия работы будут неизмеримо сложнее.
Нужно спасать людей - и получила путевку в жизнь целая область
биологии: биотоковая генетика человека. Идея-то была старой - волевое
приспособление организма к любой среде. Лаборатория Шаповала создала
управляемые гены, подчиняющиеся биотокам мозга, и эти "пустые", без бита
информации, молекулы стали фундаментом открытия.
Опыты на животных. Мышь не понимала, что с ней происходит. Она видела
кусок колбасы, у нее текла слюна, мышь хотела есть, хотела настолько, что
отождествляла себя с этим куском - жирным, с тонкой кожурой. И становилась
им. Мышь меняла форму, цвет и минуту-две спустя становилась похожей на
невероятный гибрид: полумышь-полуколбаса. Наконец, до ее мышиного сознания