"П.Амнуэль. Иду по трассе" - читать интересную книгу автора

сейсмического прогнозирования. Цель - предупреждение о возможных подвижках.
Третье. Усилить группу испытателей специалистами по планетографии.
Цель..."
Годдард обернулся - Шаповала в рубке не было. Он подписался, вызвал по
селектору обоих пилотов, запросил у "Тиниуса" скорректированные курсовые,
связался с медотсеком: "Как у вас?" Ответил Маневич:
- Думаем... У Эрно разыгралась фантазия. Говорит, что мы и сами
доберемся до Урана. Только скорость мала - на "Стремительном" заждутся. Но
открытый космос - разве это проблема?
- Без самодеятельности, - устало сказал Годдард. - На Уране обойдутся
без вас. Ваша работа - на Венере.
Он услышал шумный вздох и отключил селектор. Он вспомнил. "Ночной
полет" - так называлась эта повесть. И люди там не шли, а летели на
старинных скрипящих и чавкающих бензином аэропланах, летели в ночь, в грозу,
и зарницы плясали на крыльях машин. А дома их ждали жены. И на земле кто-то
решал: запретить или нет?
Годдарду показалось, что он только сейчас пришел в себя, будто все эти
дни прошли в тщетных попытках вспомнить, и больше не было ничего: ни
бесцветного месива туч, ни яростной болтанки в тропосфере, ни коротких минут
прямой связи, ни грохота вулканов на месте гибели Мухина. Ничего не было,
кроме старой повести, и он, Годдард, участвовал в ней, что-то запрещал, на
что-то указывал, будто это имело значение. Маневич уйдет в космос, пешком
пойдет к Венере, а то и к Солнцу. И Крюгер не побоится ативазии, да и что
это такое - ативазия? Нужно усилить психическую подготовку. Нужно заново
продумать УГС-2, сделать ее менее автономной. Нужно... Годдард усмехнулся.
Он еще не был убежден, что это действительно нужно. Но не отступишь. Шаповал
рассудил правильно - Годдард доведет дело до конца.

* * *

Маневич строил планы. Они разбегались, как круги на воде, убегали
далеко в будущее и там теряли четкость, расплывались. В центре была Венера.
Ее небо, ярко светящееся жаркими лучами. Ее дрожащая от вечных внутренних
напряжений поверхность. Великан, который не знает, к чему приложить свою
нерастраченную энергию. Может обратить в прах любую постройку и может дать
силу звездолетам. Нужно приказать ему, и он, Маневич, сделает это. Он и
Крюгер, и другие, кто пойдет с ними.
Маневич лежал спеленутый на диагностической кровати, думал, вспоминал,
сравнивал, мечтал. Нужно развить в себе чувство сейсмической опасности.
Что-нибудь вроде инфразвуковой локации. Это первое, чем он займется, когда
вернутся с Урана ребята.
Нет, подумал Маневич. Сначала - Мухин. Пойти к его матери. Маневич не
знал, что скажет. Вероятно - ничего. Будет сидеть и молчать, и напротив него
еще не старая женщина будет смотреть в стол, теребить края скатерти (в доме
Мухиных все очень старомодно), и ничего ей не объяснишь, потому что никакое
объяснение не облегчит ее горя...
Маневич услышал шаги и открыл глаза. Вошел Годдард, смотрел исподлобья,
молчал. Красные веки, лицо серое, сутулая спина. Досталось старику, подумал
Маневич.
- Скажите, Сергей, - Годдард заговорил тихо, и Маневичу сначала