"Анатолий Андреевич Ананьев. Годы без войны (Роман, Том 2) " - читать интересную книгу автора

II


За время, пока Сергей Иванович был в деревне, в жизни Кирилла Старцева
произошло событие, которому он все еще радовался, не в силах до конца
осознать и пережить его. Его назначили заведующим районе и затем (по тому
только непонятно как установившемуся правилу, что когда человек идет на
повышение, его сейчас же замечают все) ввели в правление Общества дружбы
СССР с одной из освободившихся от колониальной зависимости стран
Юго-Восточной Азии; и повышение это и значимость, с какою уже стал
смотреть на себя Кирилл, лишь подтолкнули его ускорить дело с
переоборудованием кабинета, которое задумано им было еще года полтора
назад и было более делом для любителя, чем делом, какое вызывается
необходимостью жизни.
В тот год, как и всегда по Москве, ходили странные поветрия, называемые
иногда модой или стилем, которые, как болезнь, захватывают людей, и
Старцев, как тысячи других, чувствовавший, что некуда приложить ему те
физические силы, какие в нем были и требовали приложения (сколько он ни
отдавался школе), заболевал то одной, то другой болезнью этого рода, и
переоборудование кабинета было для него не чем иным, как очередным
желанием не отстать от людей. Он решил отделать стены кабинета деревом,
как было, он видел, у двух знакомых ему директоров школ (у одного было под
орех, у другого под красное дерево). И тот и другой использовали для этого
дверцы старых и добротных шкафов, которыми все еще завалены были
комиссионные магазины (в связи с тем же поветрием, когда старое и
основательное модно стало заменять новым, прессованным и хлипким); шкафы
скупались по дешевой цене и брались только дверцы от них, и эти-то дверцы,
подобранные и прикрепленные в определенном порядке и определенным образом
к стенам, создавали впечатление богатства (а еще и для здоровья, как
говорилось при этом), о каком мечтают если не все люди, то, по крайней
мере, большая часть человечества, которая лишена возможности иметь это.
Кирилл со свойственной ему увлеченностью так взялся за дело, что за месяц
все в кабинете его преобразилось и приобрело нужный, с оттенком роскоши
вид, которым нельзя было не восторгаться и не созерцать его. Он часами
теперь просиживал в кабинете - то за письменным столом, за которым, кроме
как почитать Сухомлинского или Макаренко, нечего было делать ему, то в
кресле, отвалясь на спинку, и почесывая свою белую, мягкую, начавшую уже
жиреть грудь, и с удовольствием созерцая и прислушиваясь как бы к запаху
дерева, которым давно уже не пахло от этих дверок от старых шкафов; но
Кириллу казалось, что пахло, и он сам себе казался как будто человеком
иным, вдруг вставшим на ступень выше в общественном положении (что
связывалось как раз с повышением его), и оставалось только написать
кандидатскую диссертацию а этом кабинете, ту самую диссертацию о значении
творчества Макаренко в становлении советской педагогики, каких было
написано уже сотни и о каких прежде, когда это не касалось самого Кирилла,
он говорил:
"Для чего пересказывать идеи, которые прекрасно существуют в
подлиннике?" - а теперь, когда коснулась его, высказывал противоположные,