"Анатолий Ананьев. Малый заслон " - читать интересную книгу автора

- Давайте, - охотно - согласилась Майя. - А вы меня вчера здорово
напугали.
- Чем?
- Трибуналом.
- К сожалению, вчера я вовсе не пугал вас, а говорил правду. За
дезертирство судит только трибунал и судит строго. А ваш поступок - это
дезертирство. Вы же ушли из своей части. Нет, нет, теперь-то вам нечего
бояться, капитан назовет вас своей женой...
- Женой?!.
- Ну, сестрой, - поправился Рубкин, заметив, как испуганно и радостно
заблестели глаза Майи. - Хватит! - добавил он и, отпустив конец гимнастерки,
стал брезгливо отряхивать руки. "Один раз встречалась с капитаном, да,
видно, метко!.."
- Спасибо, я пойду, - заторопилась Майя.
- А по-уставному?
- Разрешите идти, товарищ лейтенант?
- Ладно, я шучу. Мы будем по-семейному, хе-хе... Меня зовут Андреем, -
Рубкин легонько тронул Майю за плечо. - У нас на батарее вы одна, и наш долг
мужчины...
- Разрешите идти, товарищ лейтенант? - Майя полушутливо, но настойчиво
отстранила его руку.
- Идите.
Рубкин посмотрел ей вслед: "Норовистая!.. Ничего, обомнешься!.." Когда
Майя скрылась за плетнем огорода, он снова взошел на плотину, постоял
немного, любуясь тишиной пруда, и побрел по тропинке в березняк. Сумрачной
прохладой обдало Рубкина, в лицо пахнуло запахом высыхающей листвы. Солнце
едва проникало на тропинку, раздробленное ветвями и ослабленное, а
видневшиеся в просвете макушки деревьев были так отчетливо желты, что
казались позолоченными куполами. И, удивительно, никаких следов войны: ни
воронки, ни окопчика, ни сломанной ветки! Словно и впрямь здесь не было
войны, как-то случилось так, что она обошла стороной этот красивый осенний
лес. Но под одной из берез Рубкин неожиданно увидел белый лоскут. Он подошел
ближе - это был рукав от нижней рубашки, покрытый темными кровяными пятнами.
"Кто-то перевязывал рану..." На стволе он заметил старую засохшую надпись,
вырезанную перочинным ножичком. Она была вся изрешечена пулями. Медные,
успевшие позеленеть, они, как глазки, проглядывали сквозь кору.
- "Ефим плюс Дуня", - вполголоса прочел Рубкин. - Ромео и Джульетта, -
прибавил он, ухмыльнувшись.
Когда-то и он, Рубкин, так же вот вырезал перочинным ножичком на
деревьях два имени: свое и соседской девчонки Веры. Он даже по глупости
выколол эти два имени на руке: "Андрей и Вера", Но Какая это любовь?
Разъехались - и все пропало, и нет любви. Только синяя метка на руке,
которой теперь, повзрослев, Рубкин стыдился и прятал под широким ремешком
часов. Несколько раз пробовал вырезать наколку ножницами, выжигать
спичками, - синие буквы только чуть светлели, но не стирались.
- Ефим плюс Дуня, - повторил Рубкин. - Какие глупости! - сплюнул и
пошел дальше.
Тропинка вывела на дорогу. Возвращаться на батарею не хотелось, но и
бродить по лесу тоже надоело. Солнце припекало спину, по телу растекалась
приятная усталость. Над желтой высохшей травой плыла огромная белая паутина.