"Дмитрий Анашкин. Читатель мыслей " - читать интересную книгу автора

института, тоже папашин друг; да и Лиза его бы не восприняла по любому как
любовника. Авторитет ей в научном мире после папаши вообще не в счет, а
остальных достоинств, вроде, как и не наблюдается. Устроится ее жизнь между
тем сама собой: выйдет она за Мишку, своего одноклассника; тот в нее,
оказывается, с первого класса влюблен... Ребёнок их - мальчик, через три
года родиться, тоже кесарево, это говорят, что-то в судьбе... - Я еще раз
взглянул на девушку и закончил: - В рюкзаке три учебника, два конспекта,
пудреница с зеркалом, телефон "Моторола" с мелодией какой-то заковыристой,
Мишкин подарок, я такой не знаю, могу напеть...
Я перевел дух и посмотрел на Андрея. Тот стоял с широко отвисшей
челюстью.
- Ты что... Это... Серьезно? - наконец вымолвил он.
- Что серьезно? - переспросил я, не понимая, в какой части моего
выступления он сомневался.
- Ну, что напеть можешь? И это... Как ты про теннис догадался, у нее ж
ракетки с собой нет?
Я вдруг осознал комичность вопроса и, не удержавшись, заржал.
- Ну, блин, хороший вопрос, Андрюха, а что у нее еще кроме ракетки
есть, из того, что я про нее знаю?! У нее может, история жизни на бумажке
написанная, на спине прикреплена?
- Блин... - Андрей, кажется, вышел из ступора и сам осознал нелепость
вопроса. Мы, тем временем спустились и подошли к девушкам ближе.
- Ну, Лизка, давай, они начали прощаться, - а может, с нами? В доме
Кино сегодня что-то сильное.
- Про самураев, японское. Красиво, говорят, до обалдения! - включилась
другая девица, длинноногая блондинка спортивного телосложения.
"Титкова Таисия Владимировна... года рождения... - привычно зазвучало в
голове. Я отвернулся.
- Не, Таська, мы с Михой на теннис сегодня. - У нее в рюкзаке зазвучала
замысловатая мелодия. Она достала из кармана "Моторолу", - о, уже ждет на
Маяковской. Ну, все девчонки, пока! - она помахала рукой и поспешно
направилась в сторону метро. Подруги двинулись тоже. Мы с Андреем стояли у
ограды и смотрели на удаляющихся девушек. Говорить ни о чем не хотелось.

* * *

Следующим утром меня разбудили громкие сирены скорой помощи. Судя по
звуку, машин было несколько. Я выглянул в окно и обомлел: суетящиеся
санитары вынесли одни за другими двое носилок. На обоих были тела с ног до
головы закрытые простынями. Погода стояла дождливая и носилки мгновенно
намокли. "Хоть бы брезентом накрыли", - мелькнула какая-то странная мысль,
словно покойникам было важно, накрыли их или нет.
Рядом со скорыми приткнулись несколько милицейских УАЗ-иков. Я
присвистнул. Происходило непонятное. В голове все еще стоял неопределенный
гомон, словно работали несколько, одновременно включенных радио, но я,
кажется, начал приспосабливаться. Сбылось неожиданное: со слов одного из
моих друзей, живущего у железнодорожной станции, я знал, что к шуму
привыкаешь, если он носит однородный и регулярный характер. Рассказам его я
не верил, считая, что это скорее вымысел, придуманный в оправдание покупки
дешевого жилья.