"Михаил Анчаров. Теория Невероятности" - читать интересную книгу автора

"Катюшу". По сходням спускались черноволосые дети. И женщины с горящими
глазами укутывали детей в клетчатые пледы и поправляли волосы худыми руками.
На интернациональном вечере хор пел "Красный Веддинг", хор пел
"Болотные солдаты", хор пел: "Товарищи в тюрьмах, в застенках холодных... Вы
с нами, вы с нами, хоть нет вас в колоннах..."
- Я им еще покажу, - говорю я.
- Кому?
- Фашистам.
- Если б ты знал, какие они, - говорит Катарина, и в голосе у нее
отвращение. - Если б ты знал!
А как я ее ревновал! Боже мой, как я ее ревновал! Мы были одногодки, но
я был мальчишкой, а она взрослой девушкой. Нам уже было по семнадцать лет.
На нее обращали внимание все, а на меня только она одна. Я до сих пор не
понимаю, что она нашла во мне. Мы любили друг друга. Это выяснилось, когда
мы готовились к экзаменам за девятый класс.
В этот день мы с учительницей Анастасией Григорьевной должны были
повторять пройденное. Но я не стал повторять пройденное, а, услышав свист за
окном, пробежал по партам и выскочил в окно со второго этажа прямо на кучу
угольного шлака. Я сам научил Катарину свистеть в два пальца.
Мы пошли в Измайловский парк, где в летнем кинотеатре еще шел "Большой
вальс". Катарина его очень любила. Особенно то место, где вдруг странный,
гибкий, как хлыст, человек в клетчатом сюртуке пролетал по столикам кафе на
эстраду и взмахивал длинными руками.


Я люблю тебя, Вена! -


вскрикивал он высоко и пронзительно. И в ответ ему вскрикивали смычки.


...Горячо, неизменно...


Взметывались на экране белые рукава. Летели в танце высокие женские
ноги. Пол качался, как в бурю, и волны юбок плескались пеной кружев. А
высокий певец на эстраде все махал руками и пел, пел, сверкая из-под усов
белыми зубами, и хищно изгибался в такт Большому вальсу.


Мое чувство нетленно. Я в Вену влюблен...


И горячие женские глаза оглядывались с экрана хмельно и тревожно. Потом
толпа вываливала из дверей кинотеатра на горячий асфальт, толкаясь и смеясь,
и гремел в репродукторах старый гимн веселой Вены, где еще и слыхом не
слыхали о фашистах.
Мы вышли из толпы на песчаную дорожку, которая вела туда, где среди
зелени деревьев искрился и плавился Измайловский пруд и колыхались лодки.
Мы услышали крики издалека.