"Михаил Анчаров. Теория Невероятности" - читать интересную книгу автора

- Ага.
- Ага... - сказала она грустно. - До чего ты неотесанный. Вот что. Я
сейчас пойду сдавать зачеты по языку - пойдешь со мной.
- Куда? - удивляюсь я.
- Пойдем к нашему Краусу на дом. Он австриец, преподает у нас на
заочном. Два года всего, как приехал... Переодень рубаху. Посмотришь на
культурного человека. Хоть манерам поучишься.
Я поднимаюсь из-за стола.
- Чего это я пойду? - начинаю я бубнить. Но с мамой разговоры были
короткие.
Мы шли по переулку, булыжная мостовая которого убегала вниз под уклон.
На одной стороне стояли деревянные дома среди деревьев, на другой -
одинаковые четырехэтажные корпуса, покрытые розовой штукатуркой. Угловые
балконы конструктивистского типа выкрашены в белый цвет.
Мы с мамой сворачиваем в зеленые ворота и идем к корпусам по песчаной
дорожке. Песок скрипит у нас под ногами. Проплывают зеленые палисадники, за
которыми ничего не растет. С деревянных ящиков на балконах свешиваются
анютины глазки.
Мы подходим к подъезду, и мама озабоченно поправляет мне ворот новой
рубахи.
- Держись как следует, - говорит мама. - Не отвечай "ага". Руки в
карманах не держи.
Я отстраняюсь от руки матери и вхожу в подъезд.
Мы поднимаемся по ступенькам на площадку второго этажа, и мама звонит в
дверь. Дверь открывает высокий человек, похожий на артиста Жакова. Сухое
лицо. Чуть вздернутый нос с длинными ноздрями. Трубка во рту. Куртка на
"молниях". Тогда еще никто таких не носил.
Узнав маму, он вынул трубку изо рта и приветливо улыбнулся.
- Пожалуйте, пожалуйте, - сказал он и, пропустив ее в дверь, поцеловал
у нее руку. Мама торжествующе посмотрела на меня.
- Это мой сын, - сказала она, - Алеша.
- Очень приятно, - ответил он и, как равному, пожал мне руку. - Краус.
Мы прошли в большую светлую комнату, где стояли тахта, письменный стол
с вращающимся креслом и длинная полка с книгами в ярких обложках. Мама и
Краус начали разговаривать по-немецки, в соседней комнате нестройный хор
голосов, мужских и женских, бубнил глаголы в инфинитиве, но я ничего не
слышал.
Я смотрел на фотографию над столом. На ней была снята та самая девочка,
и глаза ее смотрели спокойно и печально. - Познакомься, Алеша, это моя
дочь, - как в тумане, донесся до меня голос Крауса.
Я побагровел, отвернулся от фотографии и покраснел еще больше.
Прямо передо мной стояла та самая девочка и смотрела на меня весело.
- Катарина, - сказала она и протянула руку. - А вы Алеша?
- Ага, - ответил я.
Я вцепился в ее руку и тряс ее до тех пор, пока девочка тоже не
покраснела.
- Идите в наш институт. Там интернациональный вечер, - сказал Краус.
...Мальчишки плакали по ночам из-за Испании. В одесском порту
таможенники ловили школьников, которые пробирались на пароходы, чтобы ехать
сражаться. Пароходы привозили эмигрантов со всего света. Репродукторы ревели