"Михаил Анчаров. Голубая жилка Афродиты" - читать интересную книгу автора

личность и окружающих ее.
А выход опять был под носом, и мы с приятелями, видимо, знали о нем, но
помалкивали по многим немаловажным причинам, не последняя из которых была
та, что нормальные люди могли посчитать нас сумасшедшими.
"Любопытно только, что она и сейчас выглядит, как будто ей двадцать
лет", - сидя у телевизора, думал я об ушедшей женщине. Видимо, она научилась
не врать гораздо раньше меня. А что толку? Обыкновенная женщина. Какая там
Древняя Греция!
Теперь внимание. Теперь сюжет этой обыденной истории начинает делать
головокружительный поворот.
Только я подумал о том, как она молодо выглядит, и это, наверно,
потому, что она научилась не врать раньше, чем я, и потому разрыв в
возрасте. который так испугал меня когда-то в незапамятные времена, теперь
еще увеличился и мы все отдаляемся друг от друга со скоростью непреодоленной
лжи, - только я об этом подумал, как (внимание!) дикторша последних
известий, улыбаясь, начинает читать по бумажке, которую кто-то ей положил на
стол, что в районе Караганды опустился межпланетный корабль неземного
происхождения.
А потом дикторша из телевидения перестает улыбаться и, запинаясь,
читает второй раз то же самое сообщение, а потом экран выключают и
появляется табличка - технические помехи, а потом экран снова вспыхивает и
мужчина-диктор с некрасиво пляшущей челюстью в третий раз читает то же самое
сообщение, и тогда мы помаленьку начинаем соображать, что это не надоевшая
всем телевизионная хохмочка, которую называют режиссерским приемом, что-то
вроде горчички на скучной сосиске обыденной информации, а что все это
правда, и что кто-то прилетел наконец, и спрашивается - что теперь с этим
делать, а?
Дальше расскажет физик.

Слишком долгое ожидание. Рассказывает Алеша Аносов по прозвищу рыжик. Крах
второй

Мы сидели у Памфилия и пытались привести его в себя, разговорить, а он
все не поддавался, посылал нас изредка нехорошими словами, а когда мы
поднимались уходить, он отворачивался к стенке на своей бугристой тахте, и
тогда мы слышали дыхание его прокуренных легких, и тогда мы шли от дверей
обратно и глядела на его затылок, который был выразительней его лица, так
как лицо его ничего не выражало вовсе, а затылок выражал хотя бы презрение к
нам, так ничего и не понявшим.
И так мы танцевали от двери к тахте некоторое долгое время и все больше
увязали в липучей паутине бессмысленности. И потому, когда раздался
осторожный стук в дверь, мы, честно говоря, обрадовались.
- Да! - крикнул Костя. - Да, входите!
- Хоть какая-то живая душа, - сказал я. - Слава богу.
- Да! - крикнул Костя. - Да! Входите!.. Дверь приоткрылась, на пороге
стоял невысокий человек в берете. Мы смотрели на него, он на нас.
- Здравствуйте, - тихо сказал он.
- Закройте дверь! - рявкнул Гошка, не поворачиваясь. - Дует...
Человек вышел и закрыл дверь с той стороны. Мы переглянулись.
- Кто это? - спросил я.