"Михаил Анчаров. Записки странствующего энтузиаста" - читать интересную книгу автора

Москве, на самом краю. Ветер был ровный, проволока качалась и вонзалась мне
в живот, я любил человечество, и мне хотелось к нему. Но я понимал, что его
надо любить не из бункера и не с башни, а там, где оно живет и ходит на
работу.
- Брось, - сказал он. И мы пошли обратно.
И я проваливался между чугунными секторами, и он вытаскивал меня за
шиворот мощной рукой.
Это было более двадцати пяти лет назад, и я был молодой, но поскольку
мне было уже сорок лет, то я был тогда пожилой и не знал, что доживу до
рождения сына, и буду отменять Апокалипсис.
Наутро механик пришел, когда я разглядывал ботинок, и спрашивает:
- Где это ты ботинок располосовал? И я ему ответил:
- На секторах. У них такие острые заусенцы, и я порезал ботинки.
- Тебе надо отдохнуть от всего этого, - сказал он. - Путевку тебе я
достану... Наплюнь. Все образуется.
Вот что такое товарищ, а не "ля-ля, позвони в другой раз... Что?!
Извини, меня зовут". Так я оказался в доме отдыха на светлой речке, в
которой купались люди разной упитанности.
Меня поместили на первом этаже с окном напротив зелени и тени, а на
соседней койке спал человек в берете, который он не снимал даже ночью.
И три ночи подряд я видел сны не из своей жизни. Поднимался по лестнице
на второй этаж какого-то дачного строения и утром боялся опоздать на
электричку. И три ночи сосед мучился кошмарами.
- Хреновина какая, - говорил он мне по утрам. - Приснится хреновина
такая. Я и женат
никогда не был, и песни не сочинял.
И рассказывал мне свои сны из моей жизни.
Я наблюдательный. Проницательный - это тот, кто лезет к тебе в душу,
проницает и ошибается. А я просто вижу то, что есть на самом доле, и помню
то, что бывает один раз. А поскольку все бывает один раз, то я помню все и
забываю, только когда запишу. И я запомнил, что могу видеть чужие сны, а на
других наводить свои.
И тогда я подумал, что любовь свою к человечеству можно выражать
как-нибудь иначе, чем объясняясь ему в любви, будучи в нетрезвом виде, и
апеллируя к динамисткам. Тем более что "Арарат" сломали, а башню достроили,
и этот случай тоже неповторим. За эти последующие двадцать пять лет я
написал много песен, прозы и много телевидения и имел успех у того, у кого
хотел, - у Нюры и у Сапожникова. И получил от них 3732 письма, которые храню
в бумажных мешках, а письма все идут и идут по старому адресу на
Буцефаловку.


32

Дорогой дядя!
Световые переломы... Свирепая простота образа... Так все же что
подтверждалось? В этой поездке? Нет-нет, сир, я не балуюсь с интригой, чтобы
завлекать читателя и повысить спрос. В конце концов, если разгадка в конце,
можно в него и заглянуть. И покончить с предварительной болтовней. Сколько
раз, даже в детективе, самое неинтересное бывает узнать, кто именно жулик. А