"Михаил Анчаров. Записки странствующего энтузиаста" - читать интересную книгу автора

Простите, в трех словах. Какая разница? Маленькая неточность. Ее исправляют
еще в черновике. Но жизнь идет набело. Поэтому сижу и ищу точное слово.
Всем известно, что бывают мгновения, когда... и так далее.
Я раньше думал, что такие мгновения бывают только при первой встрече с
женщиной, да и то с выдуманной или приснившейся.
Но такого у меня еще не было, чтобы обычная, в общем, поездка
выступать, да еще с чужими людьми, заставила меня пересмотреть жизнь и свою
и общую, и я увидел, что, пожалуй, я прав.
Нет, такого со мной еще не бывало.
Обычно, когда пересматривают жизнь, приходят к грустным соображениям, к
отчаянным даже, а тут, видите ли!
Ну не вовсе же я болван, даю вам честное слово!
Значит, было в этой поездке такое, что засело в меня не как гвоздь в
доску, а как семечко в подходящую почву. И теперь оно прорастает.
Расти, мое семечко. Видно, душа дождалась и хорошо вспахана жизнью.
Расти, мое семечко.
На Казанском вокзале только что прошел дождь. Еще когда сели в машину,
по ветровому стеклу хлестнули первые капли, а сейчас вся площадь у трех
вокзалов стала серебряная. Идем, шлепаем.
Мальчик-водитель несет коричневый чемодан Останина, я - свою сумку с
электробритвой, с, так сказать, джинсовыми штанами и новой розовой рубахой,
у которой такой замечательный короткий воротник, который всем докажет, что и
я не чужд веяниям, не чужд.
- А я люблю капитально собираться в поездку, - сказал Андрей Иваныч. -
Чтобы все было под рукой.
И иронически смотрит на мою синюю сумку из неизвестной мне
тринитротолуолово-иприто-люизитовой материи. И я не знаю, что теперь в руках
носят. Майлс Гелдон носил длиннющую шпагу, а у меня и шпаги нет, та-ак,
только языком мелю, бала-бала. Казанский вокзал, Казанский вокзал... Я потом
скажу, кого я там встретил и кого потерял. Рифма получилась случайная, но,
видимо, где-то жила во мне и теперь выскользнула на свет божий
неуправляемая.
Одни любят неуправляемые рифмы, другие - управляемые, когда душа не
останавливается и продолжает свою работу. Но многие, слишком многие думают,
что рифма - это когда окончание одного слова похоже на окончание другого
слова. Это всегда видно, и эти стихи может делать компьютер. Некоторые даже
на это надеются и даже полагают, что компьютер раз и навсегда положит конец
этой затянувшейся дурости. Они имеют в виду поэзию. Они не догадываются, что
поэзия "не умираема", не убиваема, не воскрешаема - неувядаема, аема, аема,
аема, потому что она не продукт чьего-то запутавшегося или озверевшего
сознания, а след первичного бытия. А сознание вторично. И умники потому и
живы на свете, что поэзия существует, несмотря на все попытки от нее
уклониться или самообъегориться.
- Гошка, по-моему, мы потерялись, - говорит Андрей Иванович. - Впереди
мелькал мой коричневый чемодан, а теперь не мелькает.
- Вот он! - восклицаю я, как человек на мачте у Христофора Колумба,
который, бедняга, был уверен, что открыл Индию, а открыл са-а-всем другой
материк, который даже именем его не назвали, а назвали именем совершенно
постороннего трепача - так дальше на материке и пошло.
И мы уперлись в грудь человека, преградившего путь нашему галопу.