"Михаил Анчаров. Козу продам" - читать интересную книгу автора

Вдруг у людей не только разные языки, но и разные способы на них
реагировать.
Вот возьмите кошек и собак: они же враждуют всю дорогу. И выяснилось,
что "уголок" этой вражды - первичные обстоятельства, некая мелкая хреновина,
лежащая в основании всего.
Так вот, "уголок" исконной вражды кошки с собакой как будто состоит в
том, что когда собака машет хвостом - она проявляет дружелюбие, а когда
кошка машет хвостом - это для нее приготовление к нападению.
Один и тот же хвост у собак и кошек означает разное. Вот и как тут
поверишь? Вот и сражаются.
Вот говорят, кризис доверия, кризис доверия... Будет доверие -
сговорятся! А как это доверие установишь? Если у кошек и собак - хвосты
разные. Хвостиные жесты. Что на собачьем языке означает дружелюбие, то на
кошачьем означает - готовься! Сейчас нападу. А как другому доверять до
конца? Мало ли что у него на уме? Мало ли? Ну, вот я, например, заявляю, что
я люблю людей. А как проверишь? Ведь это только я знаю. А придет злодей,
скажет, что он любит людей, значит, в том числе и меня. А потом меня же и
съест.
Нет, тут что-то неуниверсальное. А годилось не просто нечто хорошее, а
такое, которым воспользоваться было бы нельзя в корыстных целях и меня же и
облапошить.
Вот я знаю одно великолепное стихотворение Аветика Исаакяна. Там
рассказывается о том, как голубь, раненный в грудь, упал на берегу ручья.
Ручей голубю сказал: "Хочешь, я тебя излечу? А ты мне за это отдашь то, что
всего дороже". Голубь, естественно, согласился. Ручей излечил его и говорит:
"А теперь отдай мне крылья". А голубь ему говорит: "Фиг тебе!" Ну, может
быть, не "фиг тебе", а как-нибудь по-другому, но смысл, по-моему, тот же
самый. И как вы думаете, что сказал ему ручей? Самое трогательное еще только
начинается. Ручей не только не обиделся. Ручей ему сказал: "Лети... Лети...
И рабскому миру скажи, что свобода дороже, чем жизнь!" А?! Каково?! Лихо? -
Лихо! Все бы ничего! И чья жизнь? - Не сказано. А раз не сказано -
магазинные дьяволы этим и пользуются.
Если б было сказано - своя свобода важнее, чем своя жизнь, это одно.
Каждый имеет право так считать, а ведь если своя свобода важнее, чем чужая
жизнь, то это уже дела другие, и этим уже можно воспользоваться. Так что и
этот случай не универсальный.
И я продолжил поиски универсального выхода из имеющейся цивилизации.
Выхода такого, каким нельзя было бы воспользоваться в корыстных целях, во
вред человеку.
Я бы еще долго занимался бы поисками иной цивилизации, и вообще -
неизвестно, на что я надеялся. Цивилизация существует тысячи лет, а тут
приходит один и хочет ее отменить. Эко!
На что же я надеялся? Я надеялся на то, что мне легче, чем остальному
человечеству. Остальное человечество еще не знало про "закон случайности", а
я уже знал. Я ждал случайности, основного закона живой жизни, потому что
неживой жизни не бывает. Неживая только аппаратура и вытекающий из нее
магазин. И представьте себе - дождался.
Я еще раньше, давным-давно, смутно чувствовал, что если я хочу узнать
нечто важное, я должен приглядываться к женщинам и детям. К женщинам потому,
что они детей родят, а к детям - потому что они у женщин родятся. Но