"Михаил Анчаров. Козу продам" - читать интересную книгу автора

Вернемся к тем временам, когда Тоня еще не была вершиной биосферы и еще
только начинала свои труды в области культуры, снимаясь в киномассовках. Это
есть чрезвычайно важный момент, потому что именно там ее приглядел Ефим
Палихмахтер.
А надо сказать, что это было в те времена, когда наступила эпоха
перестройки и гласности. И что если до этого жили так, то теперь надо жить
эдак... И Ефим Палихмахтер понял, что его время пришло. Позволяют
развернуться. Почему бы и нет? Или сейчас, или никогда! - понял Ефим
Палихмахтер.
Главное было теперь проявить инициативу. Инициатива! Инициатива - это
все! И он, как умный человек, угадал в Тоне скрытую инициативу, Ого!
Скрытую! Знал бы он ее плодоовощное прошлое! И все бы получилось один к
одному, все он предусмотрел. А вот - неудача. Или, как бы выразилась Тоня,-
вот недостача!
Случай, живая случайность или попросту - жизнь свела его со мной. Ну,
все рассчитал человек, буквально все. А тут не сообразил. У меня была
старая, давным-давно написанная вещь - пьеса о Франсуа Вийоне. Был такой
поэт во Франции. Сколько-то времени считался отверженным и непрестижным, а
теперь вся французская поэзия считает от него всю литературную генеалогию
новых времен. А нам какие причины были ставить эту пьесу? Ее и не ставили.
Не ставили потому, что до эпохи гласности официально считалось, что у нас
такого нет. Зато теперь, в эпоху гласности, выяснилось, что у нас такого
сколько хочешь.
И Ефим Палихмахтер понял - вот оно! Судьба дает в руки единственный
случай. Он все учел: и возможность прославиться и выйти в люди, и роль для
Тони есть. И он только не учел, что пьеса имеет свое содержание. Если пьеса
для того, чтобы влиять на окружающих, то первыми окружающими будут артисты,
как бы они ни выглядели и какими бы творческими концепциями ни содрогались.
Все учел Ефим Палихмахтер. Он только не учел, что Тоня будет играть "Образ".
А Образ сфотографировать нельзя. Нарисовать можно, а сфотографировать - нет!
И, стало быть, игровому кино он неподвластен, а театру - пожалуйста.
Но Ефим Палихмахтер хотел кино. Не будем рассказывать, как он это
устроил, но он это устроил. И начальcтво, перепуганное эпохой перестройки,
решило ему не мешать. А вдруг он действительно то самое новое слово в
режиссуре и, главное, в кинематографии, которое ждут и за которое получают
премии, так необходимые для критики. То есть, заработала вся кормушка,
которая тщательно скрывает, что она - кормушка.

- Учиться тебе надо, Тоня,- недовольно сказал Ефим Палихмахтер, ученый
человек.
- А зачем? - спросила Тоня.- Правду жизни я знаю.
- Учиться надо,- твердо сказал Ефим Палихмахтер.- Вот, ты прочла второе
действие, а ни черта в нем не поняла.
- Кто? Я? - спросила Тоня.
- Не поняла социальный заряд.
- Ты же не объяснил, а обещал,- сказала Тоня.
- А подтекст? - не поддался Ефим Палихмахтер.- А подтекст?
- А это что? - спросила Тоня.
- О!!! - обрадовался Ефим Палихмахтер.- Подтекст в нашем деле - самая
важная вещь.