"Поль Андреота. Очищение огнём" - читать интересную книгу автора

- Одиночество - не такая вещь, которую можно принять или отвергнуть по
своему выбору, - сказала она очень серьезно.
- Хорошо, - похвалил я. - Очень хорошо и глубоко. Передайте бутылку.
- А как у вас, у такого умного? - Ее глаза, казалось, разделились: правому
я еще нравился, а левый уже смотрел враждебно. - На что похожа ваша жизнь?
- Моя жизнь лишена очарования, - сказал я. - Во всех смыслах этого слова.
- У вас нет никаких привязанностей? - Есть. К жене.
- А ваша работа?
- Не стоит и гроша.
- И больше ничто вас не интересует?
- О, меня интересует многое. - Я стал перечислять. - Катание на яхте,
вечеринки с приятелями, девочки, карты.
Тереза взглянула на меня с мукой. В ее глазах словно отражались все Сержи,
которыми я не был.
- Но мне наплевать и на то, что меня интересует, - добавил я, - О? -
произнесла она, медленно передавая мне бутылку.
Потом она задумалась. Прошла целая вечность, прежде чем последовал
очередной вопрос.
- А ваша жена - какая она?
- Чудесная, - ответил я с набитым ртом. - Это слово всегда приходит мне на
ум, когда я думаю о ней. Она как бы... Видите ли, я не обладаю вашим даром
сравнения. Она - пузырек в бокале шампанского.
- Вы любите все легкое, да?
- Совершенно верно. Я сам довольно тяжелый. И мне частенько бывает тяжело
переносить самого себя. - Говоря это, я улыбался, но потом опять заговорил
серьезным тоном. - Вы не поняли, что я хотел сказать, Тереза. Или я не удачно
выразился - я имею в виду мою жену. Она совсем не легкомысленная или...
- У вас есть ее фотография?
- Минуту. Я имею в виду, что она просто обладает даром облегчать мою
жизнь.
- Я понимаю.
Она протянула руку, ожидая карточку. Я чувствовал, что довольно глупо
показывать Терезе фотографию жены, но ничего другого не оставалось. На этом
снимке, сделанном в Ибице в июне перед виллой, Ким, совершенно голая, с
длинными черными волосами, ниспадавшими до пояса, стояла спиной к камере и,
полуобернувшись, улыбалась своей боттичелиевской улыбкой.
- Какая красивая! - сказала Тереза.
Я положил фотографию обратно в маленький прозрачный конверт и сунул в
бумажник. После этого в разговоре наступила пауза. Тишина казалась
нескончаемой. Я взглянул на часы и с удивлением обнаружил, что наступил вечер.
С сэндвичами я давно покончил. Должно быть, Тереза встала и разожгла огонь,
потому что в очаге потрескивало. Куда-то провалился значительный отрезок
времени. Я тряхнул головой.
- Что случилось?
- Ничего, - сказал я, - все в порядке.
Тереза присела на корточки возле очага, глядя на языки пламени. Еще одно
странное ощущение: казалось, тепло идет от нее к огню, а не наоборот. Но было
и что-то другое. Ее мысли. Они как будто возникали в языках огня, некоторое
время витали над ее головой, потом собирались вместе и вдруг стремительно
бросались на меня. "Прижми меня к своей груди", - приказывали они. Я был в