"Шервуд Андерсон. Я хочу знать зачем" - читать интересную книгу автора

творение, что это именно он одержал победу на скачках и поставил рекорд. Он
лгал и хвастал, как последний дурак. Я никогда не слышал такой глупой
болтовни.
А затем, ну, как вы полагаете, что он сделал? Он взглянул на женщину,-
на ту худую с жестким ртом, немного напоминавшую Мидлстрайда, но лишенную
его чистоты, и в глазах его появился тот же блеск, что и тогда днем, когда
он смотрел на меня и Санстрика на лужке у ипподрома. Я стоял у окна, и, бог
ты мой, как я жалел, что ушел с ипподрома и не остался с ребятами, и
неграми, и лошадьми. Гадкая женщина находилась между мной и Джерри точно
так же, как Санстрик стоял между нами на лужке днем.
И вдруг я возненавидел этого человека. Мне хотелось завопить, ринуться
в комнату и убить его. Ничего подобного я еще никогда не испытывал. Меня
охватило такое безумие, что я зарыдал, и кулаки мои так сжались, что ногти
вонзились в кожу.
А глаза Джерри продолжали блестеть, он покачивался на каблуках, а
потом подошел к этой женщине и поцеловал ее. Тогда я отполз от окна,
вернулся на ипподром и лег спать, но почти не сомкнул глаз. На другой день
я уговорил остальных мальчиков вернуться со мной домой, но ни словом не
обмолвился о том, что видел.
С тех пор я все думаю об этом. Я ничего не могу понять. Снова пришла
весна, мне уже почти шестнадцать лет, я по-прежнему хожу по утрам к
ипподрому и вижу Санстрика, и Мидлстрайда, и нового жеребца по имени
Страйдент, который когда-нибудь, я уверен, заткнет их обоих за пояс;
правда, кроме меня и двух-трех негров никто в это не верит.
Но все теперь стало иным. Воздух на ипподроме уже не кажется мне таким
свежим, и пахнет там не так хорошо. И все потому, что такой человек, как
Джерри Тилфорд, человек вовсе не глупый, мог смотреть, как скачет Санстрик,
и в тот же самый день целовать подобную женщину! Я тут ничего не могу
понять. Черт бы его взял! Для чего это ему надо было? Я всё думаю и думаю о
поведении Джерри, и мои мысли мешают мне любоваться лошадьми, наслаждаться
запахами ипподрома и слушать, как смеются негры, мешают всему на свете. По
временам я дохожу до такого бешенства, что мне хочется кого-нибудь избить.
Меня прямо мороз по коже пробирает. Зачем он это сделал? Я хочу знать -
зачем?