"Шервуд Андерсон. Печальные музыканты" - читать интересную книгу автора

Эри, штата Пенсильвании; он вошел в колею новой жизни - внешне, во всяком
случае, в глазах других людей это было так.
Но вот однажды, в субботний вечер, случилось то, чего Уил одновременно
и ждал и боялся с того самого часа, когда в Бидуэле, вынырнув из-под навеса
складских помещений Уэйли, он сел в товарный поезд; пришло письмо от Кэт, и
с важным известием.
В ту самую ночь, когда он уже простился с сестрой и собирался залезть
в темный угол полувагона из-под угля, Уил высунулся за борт, чтобы в
последний раз взглянуть на Кэт. Она все так же тихо стояла под навесом, но
когда поезд вот-вот уже должен был отойти, шагнула вперед, и свет уличного
фонаря озарил ее лицо.
Но лица этого Уил так и не разглядел: смутные черты его остались
расплывчатыми в этом тусклом свете. Что это, действительно губы ее
шевелились и пытались что-то сказать ему или все было только игрой
далекого, неясного и колеблющегося луча? В рабочих семьях самые
значительные, самые тяжелые минуты жизни проходят в молчании. Даже в минуту
смерти или появления на свет нового существа говорится мало. У жены
рабочего родился ребенок. И вот муж входят к ней в комнату. Она лежит в
кровати, и рядом с ней - крохотный красный комочек. С минуту муж растерянно
стоит у кровати. Ни он, ни жена не могут прямо посмотреть друг другу в
глаза. лНу что же, мать, отдохни теперь хорошенько!╗ - скажет он и поспешит
выйти из комнаты.
Там, в Бидуэле, возле больших темных складов, Кэт сделала несколько
шагов в сторону Уила и остановилась. Между складами и железнодорожными
путями была узенькая полоска травы; на ней-то Кэт и стояла. Может быть, в
последнюю минуту ей захотелось проститься с ним понежнее, и дрожавшие губы
ее говорили именно об этом? Уила тогда охватил безотчетный страх, и, должно
быть, это чувство его передалось и Кэт. В ту минуту она держала себя совсем
как мать, будто перед ней был ребенок. Что-то невысказанное тогда так и
осталось тайной. Да, она должна была сказать ему какие-то слова и не
смогла. Очертания ее фигуры начали колебаться, а потом совсем расплылись,
превратившись в неясное пятно, которое постепенно таяло в темноте.
- Прощай - бросил он шепотом в темноту, и, может быть, губы сестры
шептали в этот миг то же самое слово. Но в воздухе все было тихо, и она
стояла, окруженная этой тишиной, в то время как поезд, грохоча, уносился
вдаль.
А теперь вот, в этот субботний вечер, вернувшись с завода, он нашел у
себя письмо Кэт. И в нем было сказано как раз то, чего сестра не смогла ему
сказать тогда, в день отъезда. Работа на заводе заканчивалась в пять часов.
Вернувшись, прямо как был, в рабочей одежде, Уил прошел к себе. У самого
входа на поломанном столике под коптящей керосиновой лампой лежало письмо.
Взяв его, Уил поднялся по лестнице в свою комнату и стал читать его
там в тревоге, все время ожидая, что сквозь стену протянется какая-то рука
и ударит его.
Отец поправлялся. Тяжелые ожоги, которые рубцевались так медленно,
начали теперь по-настоящему заживать, и доктор сказал, что заражения крови
бояться уже не приходится. Кэт нашла новое средство от боли. Кору гладкого
вяза надо было положить в молоко и держать в нем, пока она не размокнет и
не станет мягкой; потом эту кору прикладывали к месту ожога, и боль
успокаивалась. Том стал тетерь лучше спать по ночам.