"Сергей Андреев-Кривич. Крестьянский сын Михайло Ломоносов (повесть) " - читать интересную книгу автора

- Был я в Пустозерске, где протопоп Аввакум жил и в огне преставился,
не желая принять никонианскую ересь. Мученическую смерть прияв, во
блаженстве теперь обретается. Вот щепу от ограды дома, в котором Аввакума
сожгли, несу.
Старик снял заплечный мешок и достал из него кусок дерева. Он бережно
протянул Михайле щепу.
Что бы сделал он сам при таком случае? Осенил бы себя крестным
знамением. А не то припал устами. Может быть, след руки великого
страстотерпца запечатлён на этой щепе!
Михайло не двигался.
- Давненько ты, дед, здесь не бывал, давненько, - сказал Шубный. -
Михайло уж когда раскол оставил.
Дед недоумённо поглядел на Михайлу. Потом он раскрыл мешок, чтобы
положить туда щепу.
- Эхе-хе-хе! Стало быть, Михайло, ты вроде той махавки*, что по ветру
то туда, то сюда поворачивается? Выгоды, что ль, больше у никониан? Это ты
тогда рассудил правильно. У нас-то, кто древлего благочестия держится, кроме
страдания, ничего...
______________
* Махавка - флюгер.

- Страдание велико правдой...
Дед посмотрел на щепу. Что это - не кровь ли святого страдальца
выступила на ней? Вот и лица Михайла и Шубного поплыли в сторону в красном
тумане, расплываются... Будто смеются Михайло и Шубный... Смеются?
Ни тот, ни другой не смеялись.
Страшный крик вырвался из груди деда.
- А-а-а! Кощунствуешь? Нет правды в древлем благочестии?
Дед высоко занёс посох и изо всей силы опустил его на Михайлу. Но
Шубный успел схватить старика за руку, удар не пришёлся в голову, и палка,
лишь скользнув по руке, с силой ударилась о землю и отлетела в сторону.
Михайло стоял бледный, но спокойный, не двинувшись с места.
Рубаха Шубного распахнулась, и из-под неё выбился нательный крест.
Сумасшедшими глазами дед смотрел на серебряный крест - четвероконечный,
никонианский!
- Крыж! Крыж! Латынский!
Ведь святой крест только об осьми концах! А это - крыж! Так называют
крест поляки - католики! Этот четвероконечный крест чтут и никониане,
ругающиеся над истинной верой!
- Никонианы! На лбу клейма! Огненные! Вот! Вот! Горят!
Дед отклонился назад, на лице его изобразился ужас, он весь трясся.
- Меченые! Меченые!
Несколько мгновений все трое стояли неподвижно. Наконец дед рванулся
вперёд к Шубному, чтобы сорвать с его груди четвероконечный латынский крест,
сорвать и истоптать ногами, вколотить в дорожную пыль! Но нога его попала в
глубокую колею, он покачнулся, не устоял и со всего размаха упал на землю.
Михайло бросился поднимать деда, но тот лежал, не двигаясь с места, закрыв
голову руками.
Шубный тихо тронул Михайлу за плечо:
- Пойдём...