"Сергей Андреев-Кривич. Крестьянский сын Михайло Ломоносов (повесть) " - читать интересную книгу автора

потому безо всякого ответа отдали обратно посланцу Чернявского письмо, в
котором воевода требовал сдачи всех раскольников.
Солдаты обложили пустынь.
Вновь Чернявский потребовал сдачи. Ответом ему было только молитвенное
пение собравшихся в часовне пустынножителей.
Исаакий и Максим приступили к совершению страшного обряда.
Раскольники стояли безмолвно на коленях, рядами, в белых чистых
рубахах. Оба учителя прошли между ними и наложили на каждого, не обойдя ни
одного человека, ни взрослого, ни малолетнего, бумажные венцы, на которых
красными чернилами был обозначен праведный осьмиконечный крест.
Проходя по рядам и благословляя ставших на свою последнюю молитву,
Исаакий и Максим повторяли:
- Мы за старую веру в часовне сгорим все, и в сих венцах станем все
пред Христа.
- Сгорим все до единого человека! - неслось под своды часовни.
Береста, сухая солома и чёрное горючее смольё были заранее подложены
снизу под всю часовню. И, как только Максим Нечаев, выйдя из двери наружу,
бросил под часовню пылающий факел, всё вспыхнуло в одно мгновение.
Поспешно вернувшись в часовню, Нечаев крепко изнутри закрыл её замком:
чтобы не было греха тем, кто вдруг усомнится в огненном крещении... Наружу
были выставлены только четыре человека, которые должны были оборонять дверь
от солдат, стреляя в них из ружей.
Именно выстрелы и услышал Михайло, когда быстро шёл по дороге к
пустыни.
Ещё вчера вечером Исаакий сказал Михайло:
- Чуть рассвенёт, уходи отсюда, иди домой. Учению твоему у нас конец.
Иди и думай. Покуда ещё не вполне наш. И к тому, что случится, пока ещё не
готов ты. А это требует всей души.
О чём темно и намеком говорил Исаакий? Трудно было понять. Но, слушаясь
приказания, Михайло ушел.
Пройдя коротким путём к Гаврилихе, откуда лежала дальнейшая дорога,
Михайло узнал о том, что к Никольской пустыни направилась воинская команда.
Как можно быстро он и пошел обратно.
Пламя гудело вокруг всей часовни, выплёскивалось выше креста жирными
багровыми взмахами, когда Михайло оказался у частокола.
Около двери уже никого не было. Пытавшиеся её выломать солдаты
толпились в стороне, обивая руками тлевшую одежду и протирая изъеденные
дымом глаза.
Михайло взбежал по ступеням, схватил лежавшее подле убитого выстрелами
раскольника ружьё и стал прикладом бить в окованную железом дверь.
Удар, ещё один удар, третий...
И не выдержавший страшных ударов приклад далеко отлетел в сторону. В
руках у Михайлы торчал ружейный ствол.
Закрывая рукавами глаза, он бросился вниз по ступеням.
...Особенно надрывно кричала девочка. Ей было всего лет семь-восемь.
Она мало ещё что понимала и любила слушать сказки, которые рассказывала ей
мать. Это её голос. Вот он слабеет...
Сбоку у разбитого окна суетятся солдаты. Им удалось вытащить из огня
какую-то старуху. Она кричит.
Уже близко около часовни стоять больше невозможно. Цепь солдат