"Леонид Андреев. Сашка Жигулев " - читать интересную книгу автора

Саша пережил несколько почти счастливых мгновений: это когда он жертвовал
своей любовью к Жене Эгмонт. "Будет такая пошлость, если я ее полюблю", -
подумал он совсем неподходящими словами, а по острой боли сердца понял, что
отдает драгоценное и тем искупает какую-то, все еще неясную вину. И эту
острую боль, такую немудрую и солнечно-простую, он с радостью несколько дней
носил в груди, пока ночью не придушила ее грубая и тяжелая мысль: а кому
дело до того, что какой-то Саша Погодин отказывается любить какую-то Евгению
Эгмонт? "Как купец, который накрал, а потом жертвует гривенник", - подумал
Саша опять-таки неподходящими словами, чувствуя, как снова охватывает душная
ночная хмара.
И только одно спасло его в эти дни от самоубийства: та желтая тошнота,
тревога предчувствия, знак идущего, верная подруга незавершенной жизни, при
появлении которой не верилось ни в университет, ни в свое лицо, ни в свои
слова. Нужно только подождать, еще немного подождать: слишком грозен был зов
взволнованной земли, чтобы остаться ему гласом вопиющего в пустыне.
Тут и пришел Колесников...

12. Дальнейшее об отце

После ночной прогулки Елена Петровна с тревогой смотрела на Сашу и
поджидала Колесникова; но Колесников три дня не приходил, а Саша все три дня
сидел дома и был очень нежен, - все, что и требовалось для короткого
спокойствия. Явился Колесников в субботу, когда у Погодиных собрались
гимназисты и гимназистки, среди них и Женя Эгмонт. Бродили по подсохшему
саду, когда среди голых кустов показалась велосипедная шапочка и черная
борода неприятного гостя и загудел издалека его глухой, словно из-под земли,
ворчащий бас; и сам Саша с видимой холодностью пожал ему руку.
- Чудесный закат! - сказал Колесников, спокойно усаживаясь на скамейке
как раз посередине между Линочкой и Женей Эгмонт.
- К моему лицу идет, того-этого, как нельзя лучше!
Небо между голыми сучьями было золотисто-желтое и скорей походило на
осеннее; и хотя все лица, обращенные к закату, отсвечивали теплым золотом и
были красивы какой-то новой красотой, - улыбающееся лицо Колесникова резко
выделялось неожиданной прозрачностью и как бы внутренним светом. Черная
борода лежала как приклеенная, и даже несчастная велосипедная шапочка не так
смущала глаз: и на нее пала крупица красоты от небесных огней.
- Да вы в зеркало смотритесь! - крикнула Линочка, которой в эту минуту
очень понравился Колесников.
- Смотрюсь, того-этого. Лицо - зеркало души.
- Глаза, а не лицо, - поправила гимназистка, и начался пустой, легкий и
веселый разговор, в котором Колесников оказался не последним. Он беззаботно
шутил, звал всех летом по грибы, и только знавший его Саша заметил два-три
долгих взгляда, искоса брошенных на Женю Эгмонт. "Если бы я знал, о чем с
ней говорить, я бы к ней подошел: пусть он не думает глупости", - сердито,
почти гневно подумал Саша и отправился в дом, куда уже звали пить чай. И еще
раз взглянул на желтое небо, горевшее между неподвижными теперь и
молчаливыми деревьями, и, подумав про сад, улыбнулся тихо: "Да, для вас он
молчит!"
Вслед за ним и все тронулись к дому, к его приветно засветившимся
окнам, когда Колесников остановил Лину: