"А.Андреев. Очерки русской этнопсихологии" - читать интересную книгу автора

наукой". Именно это и позволило использовать в отношении полученных знаний
термин "Русская этнопсихология", подразумевая под "этно", скорее, не
"этническая", а "этнографическая".
По сути, данный сборник является развернутым введением в обширнейший
материал, которым на сегодняшний день обладает Общество Русской Народной
Культуры и па основе которого строится учебный курс "прикладной
этнопсихологии", преподающийся в Училище русской народной культуры.

МИР ТРОПЫ

Мир! Что такое мир? Сейчас стало модно использовать это слово. Целые
полки книг с надзаголовком "Миры такого-то". Это уже привычно и это манит.
Значит, в этом понятии есть сила, оно магично. Но что такое Мир?
Мир - это пространство, в котором можно жить. Жить телесно или духовно.
Если пространство предоставляет все необходимое, чтобы жизнь не погибла -
это уже мир, даже если это всего лишь камера или палата. Но если оно дает
пищу охоте - так в старину называлось желание, - то это уже желанный мир!
Потому что охота, охота жить - это и есть то желание нашего духа, которое
приводит его в мир.
Последние полтора десятка лет крошечная культурная традиция русского
Верхневолжья, которую мы зовем Тропа, является для меня Миром, в котором я
живу. Что такое Тропа, однозначно не скажешь. Сейчас это уже целое
общественное движение в рамках Русского фонда народной культуры. И это люди.
Русские люди с определенным мировоззрением, постоянно развивающимся языком и
подчас особым образом жизни. А можно назвать Тропу и одной из старых, но
возродившихся народных культурных традиций.
А что такое народная культурная традиция? Очень сложное и трудно
определяемое понятие. Границы его всегда размыты. Осознавание себя как
некоей субкультуры ограничивается достаточностью для крестьянской жизни,
иными словами, его просто может и не быть. Иллюстрация этого элемента
русской народной психологии дается Д. К. Зелениным в статье о русских
народных присловьях: "Изучая великорусские присловья-прозвища, мы, прежде
всего, убеждаемся, что они даются н о в ы м п е р е с е л е н ц ам в
известную местность со стороны прежних, старых жителей данной области.
Появление в таких случаях прозвищ-присловий психологически вполне
понятно. Нужно же как-нибудь называть новых соседей, необходимо окрестить их
каким-либо именем. Еще Бог знает, как они сами-то себя называют; а скорее
всего, и никак не называют, точнее, называют общим именем, какое дает себе
великорус, где бы он ни находился, это крестьянин. В особом имени для своих,
для самих себя великорус не нуждается, довольствуясь одним указанием на свою
христианскую веру: он хрестьянин. Но ведь новые поселенцы - не "свои", а
чужие. Мало того, что они незнакомые, не родня; у них все не "наше". (При
замечательном однообразии деревенского быта даже мелкие отличия в одежде,
пище, говоре и т.п. кажутся резкими и обращают на себя особое внимание)" [2,
с. 41].
Народная культура - это не наука. Народная культурная традиция на самом
деле - это не нечто абстрактное, а люди, простые люди, знающие что-то такое,
чего остальные или окружающие не знают. Им этого достаточно, никаких попыток
систематизировать, определять границы явления для того, чтобы ощущать себя
выделенными из окружающего мира, чаще всего не делается. Им достаточно самой