"А.Андреев. Очерки русской этнопсихологии" - читать интересную книгу автора

Я засмеялся, считая, что это шутка, что после того, когда он таким
образом не отпустил меня, мы просто обязаны с ним залезть в эту мою
проблему. Но он набил меня пищей поплотнее и действительно отправил домой,
сказав только на дорогу:
- Теперь ты справишься сам.
Помню, как я сидел в пригородном поезде Новки-Иваново, словно больной,
забившись в угол, и глядел в мир, окружающий меня, точно сквозь тот же
туннель откуда-то из своего далека. За моим столом играли вчетвером в карты,
в "дурака", яростно сердясь на своих напарников за проигрышные ходы. В
соседнем купе пили и матерились с затравленными бабами охамевшие мужики. За
двухместным столиком у окна обедала семья из пяти человек со скулящим
ребенком. Мать держала его на коленях и время от времени шлепала, чтобы не
мешал разговаривать, истерично крича: "Да заткнешься ли ты! Не видишь, мы
разговариваем! Сиди спокойно, чего тебе еще не хватает?!" И не слушая его,
снова ныряла в разговор, крепче прижимая к себе рукой. А говорили они все,
по всему вагону, почему-то только о картошке: о том, какая она в этом году,
сколько ее, сколько мешков удалось набрать, почем будет зимой, и как
бороться с колорадским жуком... Даже пьяные хвастались, как "загнали"
кому-то машину краденой картошки... А ребенок все ныл и гадючничал,
незаметно скидывая со стола куски еды на пол и матери на платье. Он вызывал
у меня отвращение, и я старался его не слышать. Потом я понял, что делаю то
же, что и его собственная мать и перевел на него свой "туннель". Это стоило
определенного труда - понять его, но вдруг у меня словно прорезался слух, и
я начал его слышать. Он просил у матери отпустить его с колен... Наверное,
ему было скучно с ними.
Тогда я впервые понял, что Тропа - это иной Мир.

ЭТНОГРАФИЯ

ДУХОВНОЕ ПЕНИЕ СТАРОЙ РУСИ

СТАРИКИ

Если бы я был профессиональным фольклористом или этнографом, я бы мог
начать этот рассказ так: в течение семи полевых сезонов 1985-1991 гг. мною
изучалась в двух районах бывшей Владимирской губернии специфическая традиция
народного пения. К сожалению, я не являюсь ни фольклористом, ни этнографом,
и если называть вещи своими именами, попросту говоря, ездил по окрестностям
деревни, откуда я родом (это на границе теперешних Владимирской и Ивановской
областей), и записывал все, что мне казалось интересным. Я хоть и историк по
образованию, но ни о каком профессиональном сборе материала не было и речи.
Кроме того, я был нацелен на поиск совсем других вещей и только в
восемьдесят девятом году, наконец, обратил внимание на пение. Основная
сложность при этнографическом сборе в том, что ты не знаешь, что
спрашивать - так оно все ново, а старики не знают, что говорить - настолько
это для них привычно и само собой разумеется. В силу этого, любой материал
народной культуры, для того, чтобы им овладеть, требует неоднократного к
нему возвращения с непременным погружением в его практику. Я же мог вести
только записи, но не петь - "немотствовал" в то время. Ну а потом произошло
то, что знакомо каждому собирателю - пришло время упущенных возможностей. В