"Иво Андрич. Рассказ о слоне визиря" - читать интересную книгу автора

расставив задние ноги, помочился громко и обильно перед самым прилавком.
Потом встряхнулся, поиграл мускулами спины, довольно пошевелил ушами и
отправился дальше своим размеренным, торжественным шагом.
Цыганята, шедшие на расстоянии десяти шагов от слона, заливались
хохотом, отпускали грубые шутки, а прислуга ласково похлопывала слона по
боку.
Бывают дни, когда слон пройдет по базарной площади и ничего из ряда вон
выходящего не произойдет; случается, что его водят по другой части города,
но все так привыкли к его выходкам, что если их не было, их выдумывают.
Среди бездельников, которые ежедневно поджидают слона, ведутся
разговоры.
- Не было вчера слона, - скажет кто-нибудь.
- Здесь-то его не было, а знаете, что было в цыганском квартале? -
откликнется некто Каришик, пьяница и болтун.
- А что такое? - спросят двое в один голос, забывая в этот момент, что
перед ними человек с прочной репутацией самого большого лгуна во всем
Травнике и его окрестностях.
- Выкинула одна цыганка, как увидела слона, вот что! Чтоб мне
провалиться на этом месте! Вышла на улицу женщина, беременная на восьмом
месяце, ополоснуть блюдо, и только подняла руку, чтобы выплеснуть воду, как
вдруг дернуло ее обернуться, а тут - слон, прямо на нее. Она блюдо выронила,
крикнула только: "А-ах!" И свернулась. И сразу как польет из нее. Внесли ее
в дом с ребенком, родила семимесячного мальчика. Женщина до сих пор не
приходит в себя. Ребенок-то жив и здоров, да... немой, голоса не подает.
Онемел от страха! Да, брат ты мой!..
Этими словами "да, брат ты мой" заканчивается всякая ложь Каришика, это
как бы клеймо, опознавательный знак на всякой его басне и выдумке.
Праздные люди расходятся и разносят это дальше, причем большинство
забывает сказать, что слух идет от Каришика. А чаршия так и кипит, ожидая
завтрашнего дня и появления слона или хотя бы новостей, ложных или
правдивых, о нем.
Нетрудно представить, как чувствовали себя травницкие торговцы и
владельцы лавок, самые спокойные и достойные деловые люди Боснии, серьезные,
непреклонные, самолюбивые, гордые своим чаршийским сословием, чистотой и
тишиной в городе.
Беды, причиняемые слоном, не проходят, а растут, и никто им конца не
видит. Кто знает, что на уме у скотины, даже у своей, боснийской, так где уж
там угадать, когда она чужая, привезенная из далекого, неведомого края? Кто
знает, на какие муки придуман этот слон? Но в чаршии принято думать не о
жизни и чужой беде, а о своих делах и о своей выгоде. И пока государство
трещит по всем швам, пока Босния прозябает, замерев в страхе и ожидании,
пока беги грустят и замышляют месть, чаршия думает только о слоне и в нем
видит главного врага. Согласно вере и традициям, здешний люд обычно охраняет
животных, даже вредных, кормит собак, кошек и голубей, не убьет и букашки.
Но на слона визиря этот обычай не распространяется. Чаршия ненавидит его,
как ненавидят человека, и думает лишь о том, как бы его извести.
Проходят дни и недели, слон растет, крепнет и становится все
беспокойнее.
Временами он бешено носится по городу, точь-в-точь как когда-то
сосунком носился по широкой африканской равнине, по буйной жесткой траве,