"Иво Андрич. Рассказ о слоне визиря" - читать интересную книгу автора

которая хлестала его со всех сторон, разжигала его юную кровь и вызывала
невероятный аппетит. Носится, как будто что-то ищет, и, не найдя того, чего
хочет, опрокидывает и рушит все на своем пути. Слон, может быть, тоскует,
слону, наверно, хочется поиграть с подобными ему; у слона начали
прорезываться клыки, и поэтому ему не сидится на месте, он ощущает
непреодолимую потребность грызть и рвать что попало; а чаршии видится в его
поступках дух Джелалии и дьявольские козни.
Иногда слон пробежит по городу кротко и весело, ни на кого не глядя и
ничего не трогая, как будто бежит в стаде молодых слонов и сам себя,
играючи, шлепает хоботом по голове. А то вдруг остановится посреди площади и
стоит неподвижно, грустно свесив хобот, опустив веки со светлыми редкими
щетинистыми ресницами, как будто ждет чего-то, и тогда он производит
впечатление потерянного и обескураженного.
А люди в лавках с издевкой подталкивают друг друга.
- Знаешь, на кого, по-моему, похож этот слон? - спросит какой-нибудь
золотых дел мастер своего соседа.
- ?!
- На визиря. Вылитый визирь! - уверяет ювелир, который и глаз не смел
поднять, когда визирь проезжал мимо его лавки. А сосед, не глядя на
животное, находит, что это вполне возможно, и только отплевывается, бормоча
что-то нелестное по адресу визиря и слоновьей матери.
Такова ненависть чаршии! И если эта ненависть направлена на
какой-нибудь один предмет, она его не оставляет, сосредоточивается на нем,
охватывает его со всех сторон, со временем изменяет его облик и значение,
перерастает его и превращается в самоцель. Самый предмет уже что-то
второстепенное, от него сохраняется только название, а ненависть сгущается,
сама себя питает, согласно своим законам и потребностям, и становится
всепоглощающей, изобретательной и ослепляющей, как извращенная любовь; она
во всем находит для себя новую пищу, сама создает повод к еще большей
ненависти. И тот, кого чаршия однажды возненавидит глубоко и злобно, рано
или поздно должен пасть под невидимым, но гнетущим грузом этой ненависти,
тому нет спасения, разве только стереть чаршию с лица земли, истребить ее в
корне.
Ненависть чаршии слепа и глуха, но отнюдь не нема. На улице люди
говорят немного, потому что Джелалия - это Джелалия, но по вечерам, когда
сойдутся в своих кварталах, языки развязываются, воображение разыгрывается.
Да и погода располагает к этому. Осень. Ночи еще теплые. Темное небо полно
низко висящих звезд, каждую минуту они падают, огоньки их пересекают
небесный свод, и в глазах людей, глядящих на небо, оно колышется, как
полотно.
На крутых склонах горят костры. Доваривают повидло из последних слив. У
костров ходят или сидят люди, делают дело, разговаривают. И повсюду смех,
рассказы, и фрукты, и орехи, и кофе, и табак, и почти всюду - ракия. И не
найдется компании, где бы речь не зашла о визире и его слоне, хотя никто их
не называет по имени. - Переполнилась чаша!
Обычно большая часть разговоров начинается с этих веками освященных
слов. Не один раз сказаны они в Травнике за годы и столетия. Нет поколения,
для которого не переполнялась бы и не переполнилась чаша, и притом несколько
раз за его жизнь. Трудно определить, когда действительно горе переполняет
чашу, когда слова эти произносятся по праву. Они подобны глубокому вздоху