"Иво Андрич. Кафе "Титаник"" - читать интересную книгу автора

заходят, как" и раньше, пьют каждый свое, картежники сколачивают партии, но
говорят мало и главным образом о вещах незначительных; да и то разговор
поминутно прерывается, и взгляды нерешительно и недоуменно перебегают с лица
на лицо.
А когда в апреле "докатилось" и до Сараева, то есть когда Германия,
напав на Югославию, быстро и легко сломила ее и в Сараеве установилась
власть усташей, начавшая принимать меры для осуществления плана истребления
сербов и евреев, Менто Папо скорее растерялся, чем струсил. Однако, прежде
чем он смог понять истинную природу своей растерянности, она успела
превратиться в страх. И притом какой страх! Какого Менто и представить себе
не мог, слушая разговоры о страхе других людей в других краях света. С
первого же дня оккупации число посетителей "Титаника" начало уменьшаться.
Одни точно в воду канули, другие проходят мимо, но не заглядывают: опускают
голову или быстро окидывают глазами дом, где находится "Титаник", точно он
разрушен и от него осталось пустое место, которое ничем не напоминает о том,
что здесь было кафе. Когда Менто пробует прикинуться, будто ничего не
понимает и, стоя в дверях своего обезлюдевшего заведения, как в былые
времена, шутливо и по-приятельски окликает кого-либо из бывших собутыльников
и партнеров, тот ускоряет шаг и отвечает на приветствие одними глазами, как
немой. Заспешили и те, кто никогда никуда не торопился.
В один прекрасный день сбежала и Агата, причем не после обычной ссоры и
драки, а тихо и незаметно. В то утро, когда Менто, по вызову, адресованному
всем евреям, пошел в полицию, чтобы зарегистрироваться в качестве "жида",
сдать свой торговый патент и получить желтую повязку со Звездой Соломона,
Агата собрала все деньги, одежду и ценные вещи, какие только могли найтись в
их доме, и бесследно исчезла. Бегство жены-католички, которая сама
призналась ему, что брат у нее - усташ, оказалось для Менто столь
красноречивым знамением и таким ударом, что оправиться он уже не мог. Он
увидел, что люди бегут от неприятностей и риска. Все, что его окружало до
сих пор, отваливалось и спадало с него, как шелуха, кусок за куском, и
посредине оставался Менто Папо, еврей без связей с евреями, одинокий, без
денег, без веса, без имущества, голый, немой и бессильный.
В страхе и растерянности, он решился даже сходить к кое-каким
влиятельным евреям, только чтобы спросить: "Что это такое?" Но они тупо
смотрели на него, и ни единого слова у них для него не нашлось. Менто и сам
понимал: они не знают, что самим делать с собой и своими близкими, не видят
выхода и спасения даже для добропорядочных евреев. А возвращаясь в свой
пустой дом, он снова видел, как ширится вокруг него, еврея, кольцо пустоты,
видел, что эта новая сила, которая с каждым днем казалась ему все более
могущественной, нечеловечески холодной и неподкупной, не делает различия
между хорошими и плохими евреями.
"Титаник" совсем обезлюдел. Даже нищие не заглядывают. Единственный,
кто в эти дни однажды зашел в буфет, был Наил Плоско, носильщик, старый
клиент, для которого у Менто всегда и при самом большом наплыве посетителей
находилось место, а в дни болезни или безденежья - щепоть табаку и стопка
ракии в кредит. Это человек атлетического сложения, но весь скрюченный
ревматизмом и подточенный алкоголем, оборванный, запущенный, вечно обросший
рыжей щетиной, из которой светятся два больших, синих и веселых глаза -
единственное, что в этом громадном теле осталось чистым и не затронутым
болезнью.