"Иво Андрич. Кафе "Титаник"" - читать интересную книгу автора

никогда всерьез не курил и не пил, а тем более - не напивался, теперь все
чаще оставался вечером дома и пил. Она смотрела, как он садится на ту же
скамеечку, на которой некогда сиживал его отец, в том же укромном углу, и,
так же хмуро и одиноко, без товарища и улыбки, пьет, точно арестант.
В последние год-два перед войной Степан Кович снова начал больше
разъезжать и чуть больше зарабатывать, но ничем особенным не выделялся.
Подрастала новая молодежь. О нем город забывал. Ему уже перевалило на
четвертый десяток. Похоже было, что он так и потонет в забвении.
Но вот пришел апрель 1941 года и принес с собою вторжение немцев и
итальянцев в нашу страну. Этот апрель, который и в других, более крупных
вещах открыл много такого, чего никто до тех пор как следует не видел и не
подозревал, обнаружил и новую сторону личности Ковича. Оказалось, что его
многолетнее притворство и паясничание имели свою мрачную и опасную оборотную
сторону, которая за годы его уединенной жизни достигла зловещего развития.
Во время мобилизации югославской армии Степан Кович где-то скрывался, и
как только, после капитуляции, первые усташи прибыли в Баню Луку, он
появился в городе в усташской форме. Первое время казалось, что вернулись те
годы, когда он, после какой-нибудь поездки, изумлял прохожих необычной
одеждой или обувью. Однако теперь Степан Кович, несмотря на невоенный вид и
осанку, ходил насупленный и бледный от важности и преисполнявшей его
серьезности, которую он явно хотел внушить и всем окружающим. У него не было
ни чина, ни отличий, но держался он неприступно и строго. Он рассказывал,
что еще с 1938 года был связан с усташским движением и, находясь на службе у
усташей, в течение последних трех лет совершил две-три важные и опасные
поездки. Насколько можно было видеть, у усташей он подвизался в качестве
человека, хорошо знающего свой родной город, его жителей и обстановку, то
есть в качестве доносчика и проводника для тех, чьим делом были обыски в
домах, аресты и насилия. В "экспроприации", то есть ограблении большого
еврейского писчебумажного магазина, из которого его выгнали, когда он был
мальчиком на побегушках, он участвовал и сам, с наслаждением расшвыривая и
топча пустые картонные коробки. Сын владельца магазина, "молодой хозяин",
спрятался где-то в городе или бежал. В жилом помещении, расположенном над
магазином, нашли "старого хозяина", того, который когда-то столь тактично
уволил ученика Степана Ковича за кражу. Старику было за семьдесят, и он
почти ослеп. У него старались выпытать, где его сын и деньги. Но именно то,
что сын не попал в руки усташей, придавало старику мужества. Он спокойно и
свободно отвечал на все вопросы, не боясь ни угроз, ни даже ударов. Его
больные глаза светились фанатической радостью, придавая лицу какое-то
отсутствующее и беспечное выражение. В ту же ночь он исчез.
После первых грабежей и убийств в городе установилась государственная
власть и усташская иерархия. Усташи разобрались в обстановке. Степан Кович,
в котором и до тех пор не было большой нужды, теперь окончательно стал
лишним. Он разгуливал в своей новой форме, но усташские деятели, охваченные
деловой суетой и спешкой, к нему не обращались и его не звали. Он все чаще
вспоминал свои путешествия по делам усташского движения, когда "его жизнь
висела на волоске", но, однако, и сам начинал понимать, что его выбирали
тогда для выполнения этих поручений лишь потому, что он несерьезный и
несолидный человек, который ни у кого не мог вызвать подозрения.
И вот он ходит по городу, и ему кажется, что все осталось по-прежнему:
и сейчас он не то, чем хотел бы быть, чем, как ему кажется, он должен быть.