"Иво Андрич. Проклятый двор" - читать интересную книгу автора

десять; усы казались светлее и свисали вниз. На лице выделялись огромные
нездоровые темные круги, из которых, сверкая влагой и внутренним огнем,
смотрели голубые глаза. Фра Петару, повидавшему на своем веку множество
самых различных больных, это показалось знакомым. Такие глаза он видел. Есть
люди, которые будто чего-то боятся или стыдятся, хотят что-то скрыть. И
именно поэтому они своим взглядом стараются привлечь и задержать чужой взор,
приковать его к своим глазам, не пустить дальше - к лицу, фигуре или одежде.
Юноша не моргая, выжидательно и спокойно смотрел в открытое, добродушное
лицо монаха с густыми, черными усами и большими, широко расставленными
карими глазами, тоже спокойными.
Разговор завязался сам собою. А такие разговоры самые лучшие. Сначала
нечто вроде приветствия, отдельные, неопределенные слова, которыми
прощупывают и испытывают друг друга собеседники. Фра Петар понял, что турок
не заносчив и настроен не враждебно, как можно было бы ожидать. Правда, он
сдержан, но совсем по-особому.
В то утро они несколько раз встречались и расходились и каждый раз
перебрасывались несколькими незначительными фразами. Таковы все тюремные
разговоры, они начинаются медленно и нерешительно и затем, не находя новой
пищи, обычно легко и быстро сменяются недоверчивым молчанием, когда каждый
из собеседников мысленно взвешивает то, что сказал сам и что услышал от
другого.
Во время обеда они потеряли друг друга из виду. Только после полудня
снова разговорились. Выяснилось, что оба читают по-итальянски. Перекинулись
несколькими итальянскими словами. Больше шутки ради. И все-таки это сразу их
как-то отделило от окружающих и сблизило. Поговорили о разных городах и
краях, потом перешли к книгам, но так как книги они читали разные, разговор
прервался. Сообщили друг другу свои имена. Юношу звали Чамил. Фра Петар
назвал свое имя, умолчав о звании. Вообще о себе и о том, что их привело
сюда, ни один не сказал ни слова. Разговор вертелся вокруг одного и того же
и скользил по поверхности. Особенно лаконичен был молодой турок. Низким,
глухим голосом и легким покачиванием головы он лишь соглашался с тем, что
говорил фра Петар. И соглашался не раздумывая. Сам же не досказал до конца
ни одной даже самой банальной мысли. Часто умолкал посреди фразы. Взгляд его
постоянно уходил куда-то вдаль.
Фра Петар говорил более оживленно. Он был счастлив, что нашел
собеседника, но про себя сразу подумал: "Юноша, несомненно, болен". Даже не
отличаясь особым знанием людей - а фра Петар их знал, - нетрудно было прийти
к такому заключению.
- Да, да, - повторял молодой турок с европейской учтивостью, но это
"да, да" скорее подтверждало мнение, сложившееся о нем у фра Петара, чем
отвечало на его слова.
Но каковы бы ни были эти разговоры, они, по-видимому, были дороги и
приятны обоим заключенным, словно нежданный подарок, ибо давали им то, чего
здесь больше всего недоставало; поэтому их беседы постоянно возобновлялись и
продолжались после каждого перерыва.
Болгары искоса поглядывали на новоявленных друзей, стараясь не выдавать
ни своего удивления, ни тем более своих подозрений.
А когда начало смеркаться, молодой турок и фра Петар сели вместе
ужинать. Собственно, ужинал фра Петар, юноша ничего не ел, долго, с
рассеянным видом пережевывал кусок. Бесхитростный и открытый фра Петар