"Алексей Андреев. Среднерусские истории" - читать интересную книгу автора

достаточно бережно. Только милиция их порой отнимала, заставая торгующих
родителей Павлика в неположенных местах, да и то так, неохотно, с обидой за
свой фактически бескорыстный труд.
Одним словом, отвлекаться-то папа-мама Павлика отвлекались, но вот
толку от этого был круглый ноль! Даже ноль с минусом, как бы абсурдно это с
точки зрения арифметики на первый взгляд ни звучало. И волей-неволей им
приходилось искать что-нибудь в плане отвлечения более кардинальное. Чтобы,
как учили их в детстве на примере Павки Корчагина, потом не было мучительно
больно за бесцельно прожитые годы. Которых у них еще оставалось, по всему,
немало. И надо было их как-то со смыслом прожить. При том, что во всем
окружающем никакого смысла уже не было. Одна сплошная бессмыслица вокруг
наблюдалась!
И решение постепенно пришло само собой. Сначала к папе Павлика, а
потом, со временем, открылось оно и его маме. Какое - см. выше.
И сразу в будущей семье Павлика воцарилась гармония. Которая нарушалась
лишь тем (опять же см. выше) досадным обстоятельством, что по мере
продвижения его родителей к идеалу тот становился все более недостижим. Хотя
само каждодневное продвижение и отвлекало, и увлекало, и все больше
поглощало. До такой степени, что в установившейся гармонии для Павлика уже
не было никакого места. Но он об этом пока ничего не знал.
А получился Павлик совершенно случайно. Ненароком, можно сказать,
вышел. Папа Павлика давно уже на его маму как на женщину внимания не
обращал. Воспринимая ее исключительно как соратника по общему важному делу.
И мама Павлика на папу его как на мужчину тоже давно не смотрела. Некогда
было. Да и незачем. Они вообще друг на друге, когда удавалось сосредоточить
взгляд, видели только руки и рот. Руки - на предмет, нет ли там случайно
того, чего постоянно хотелось, а рот, соответственно, как место, где это
хотимое могло навсегда пропасть. К большому сожалению смотрящего. У которого
(которой) на это пропадаемое были, разумеется, свои виды. Самые серьезные.
И вот однажды, когда папе Павлика в очередной раз показалось, что во
рту Павликиной мамы пропало значительно больше драгоценной жидкости, чем в
его и чем мама вообще того заслуживала, он привычно набросился на соратницу
с целью убедить в своей правоте и на будущее воспитать. И так этим увлекся,
что заодно использовал ее и как женщину. Совершенно случайно. Даже толком
того и не заметив.
И они тут же об этом забыли, вернувшись к более интересным делам. И
сильно удивились, обнаружив спустя несколько месяцев на маме Павлика уже
довольно большой живот. В котором к тому же что-то еще иногда и двигалось.
Первым их желанием было от этого живота избавиться. Но самым простым
способом, легальным, избавляться от него оказалось поздно. И непростым,
нелегальным, тоже избавиться не удалось. Пришлось все пустить на самотек. В
надежде, что оно как-нибудь само разрешится.
И оно разрешилось. Павликом. Спасибо добрым людям, услышавшим за
кустами женские крики и при этом от греха подальше не убежавшим, - не
где-нибудь на улице разрешилось, а в больнице. В родильном отделении. И даже
в отдельной палате. Ну, палате - не палате, но в отдельном помещении точно.
Потому что другие роженицы лежать рядом с мамой Павлика наотрез отказались.
Опасаясь за здоровье свое и детей. И врачи в виде исключения пошли им
навстречу. Уж больно мама Павлика была на вид нехороша. А на нюх еще хуже.
Как, впрочем, и папа. Но папу они на свое счастье не видели и не нюхали. А